возразила Натали, — я тебя одного не отпущу. Либо не поедешь совсем, либо поедешь со мной. Выбирай!
— Хорошо, поедем вместе, — довольно улыбнулся он.
Натали налила из кувшина в бокалы местного красного вина и поднесла его к губам.
— А что будет после того, как мы найдем коллекцию и вернемся в Москву.
— После, — переспросил Лобанов, тоже поднимая бокал вина. — Мы можем расстаться, но можем и не расставаться больше никогда.
— Ты делаешь мне предложение руки и сердца?
Но вместо ответа снаружи дома вдруг послышалось громкое тарахтение мотора, а в комнату залетели отсветы от горящих фар машины. Натали и Лобанов одновременно устремились к окну.
— Эй, князь, прими наш тебе подарок, — зазвучал знакомый голос.
— Ник, — определила Натали.
Что-то выпало из машины, затем автомобиль быстро развернулся и покатил по дороге обратно. Они бегом спустились вниз.
Лобанов первым подбежал к выброшенному из автомобилю предмету. Этим предметом оказалось человеческое тело. Оно лежало лицом вниз. Лобанов перевернул его на спину. Пробившаяся сквозь тучи луна, осветила лежащего на земле человека. Лобанов узнал его. Это был Гарри.
Он был мертв, его тело уже остыло, что свидетельствовало о том, что Гарри лишили жизни, как минимум, несколько часов назад.
К Лобанову подбежала Натали.
— Кто это? — спросила она.
Лобанов не ответил.
— Он жив?
— Мертв.
— Но кто это, почему его они бросили нам?
— Помоги мне отнести его на первый этаж, — вместо ответа попросил Лобанов.
Натали не стала больше ни о чем спрашивать. Вместе они отнесли довольно тяжелое тело, расстелили одеяло в пустой комнате на первом этаже и положили на него убитого. Лобанов включил свет и стал рассматривать покойника. Пулевых пробоин на трупе он не обнаружил, зато в области шеи он увидел синее пятно. Эти мрази его задушили, понял Лобанов.
— Пойдем наверх, — мрачно проговорил он, — больше для него мы сделать ничего не можем.
Они поднялись на второй этаж, сели вокруг стола, на котором оставались несъеденными еще множество блюд. Прошло минут пять, они продолжали молчать. Вернее, молчал Лобанов, Натали же не спускала с него пристального взгляда, то и дело порывалась что-то сказать, но почему-то так и не решалась.
— Мы так и будем молча сидеть до утра? — все же не вытерпела Натали. — Может, ты мне все же скажешь, кто этот человек?
— Я почти ничего не знаю о нем, мне лишь известно, что его зовут Гарри, во время нашей встречи с Кронфильдом он выполнял роль переводчика.
— И это все?
— Нет, не все. Ты помнишь, я тогда отказался от миллиона. Он заскочил на следующий день ко мне домой буквально на пару минут и предложил мне свою помощь.
— И в чем состояла его помощь?
— Мы договорились, что он станет звонить на мой телефон, когда мне будет угрожать опасность.
— Значит, это раздавались его звонки?
— Да, его.
— Получается, что каким-то образом они его вычислили?
— Выходит, что так. А Ник Грегори подбросил мне его труп для устрашения.
Лобанов почувствовал, как откуда-то снизу быстро поднимается вверх, к голове, горячий, словно вулканическая лава, поток ненависти. Он вскочил и в бессильной ярости потряс кулаками.
— Я не прощу ему смерть ни Глеба, ни Гарри. Твой бывший возлюбленный — безжалостный убийца, настоящий тигр-людоед! А их уничтожают даже тогда, когда охота на хищников запрещена. Я уверен, завтра мы встретимся и одному из нас этот день не пережить.
Натали тоже встала со стула и подошла к Лобанову, взяла его сжатую в кулак руку и поднесла, словно драгоценность, к своей щеке.
— Я понимаю, как тебе тяжело, но надо успокоиться. Если ты хочешь одолеть Ника, ты должен сохранять голову ясной. Я знаю его, несмотря на все его дурацкое поведение, на самом деле он неглуп, а потому он опасный враг.
— Да, ты права, но только не так-то легко успокоиться. Очень жалко Гарри, хотя я ничего и не знаю о нем. Кто он, где живет, если родители, жена, дети? Ничего. А между тем он пожертвовал своей жизнью ради меня. Это уже вторая жертва. Если бы я знал, что поиск коллекции обойдется столь дорого, я бы никогда его не затевал. Будь прокляты эти картины, коли требуют такого большого числа человеческих жертвоприношений.
— Но ты же не собираешься отступать, когда до цели остался один шаг?
— Не знаю, мне надо подумать обо всем. Я чувствую растерянность. А сейчас я должен идти?
— Куда? — удивилась Натали.
— К Петру, я обязан известить его об этом происшествии. Совершенно преступление, а он начальник милиции. Если мы не сообщим о нем, нам могут приписать это убийство.
— Я пойду с тобой.
— Нет, Натали, этот путь я проделаю один. Так надо мне. Я должен подумать обо всем.
Глава двадцать восьмая
Когда Лобанов подошел к дому Луцкому, свет в окнах уже не горел. Ему не хотелось тревожить его обитателей, которые скорей всего уже почивали, но другого выхода он не видел.
Будить их пришлось довольно долго, на звонки в калитку долго никто не отзывался. Наконец дверь отворилась, и он услышал недовольный возглас Петра:
— Кого там еще черт принес?
— Меня черт принес, — крикнул в ответ Лобанов.
— Князь, это ты?
— Я. Извини, что так поздно, но дело срочное.
— Погодь минутку, сейчас облекусь в штаны, да открою.
Луцкой провел Лобанова в дом, где навстречу ему вышла жена Петра. Судя по виду супругов, они вовсе не спали, и по блеску глаз женщины он вдруг догадался, что его приход пришелся в самый неподходящий момент.
— Ну чего там случилось? — немного смущенно спросил Луцкой.
Лобанов поведал о подкинутом трупе Гарри. Луцкой хмуро выслушал его рассказ. Внезапно он взорвался.
— Я тебя никуда не пущу, тебе нельзя ехать в то место! Эти бандюги ухлопают тебя, как зайца.
— Еще посмотрим, кто кого ухлопает.
Петр внимательно посмотрел на своего позднего гостя.
— В тебе проснулся воинственный дух твоих предков. А среди них было много генералов.
Лобанов кивнул головой.
— Я в самом деле с нетерпением жду этого сражения. Я должен отомстить им и за Дмитрия Львовича, и за Глеба, и за Гарри.
— Я пойду с тобой.
— Нет, — твердо проговорил Лобанов. — У тебя семья. Ты нужен детям.
— У тебя тоже семья, есть дочь, черт возьми!
— Семьи у меня нет, я разведен. А дочь военного всегда должна быть готова, что однажды ее отец не вернется с задания.
— Ты не военный, ты уволился из армии.
— Из армии уволиться нельзя, как нельзя до конца разлюбить женщину, которую по-настоящему любишь, это остается
