Луиза не отрываясь смотрела в окно, пока я тут шуровал, натыкаясь на ценные сведения. Так, на бракоразводных бумагах значилось: «Опекунство записано на отца, Шона Дунана, так как мать, Луиза Дунан, отбывает заключение в государственном исправительном учреждении города Хантсвилла». Я узнал, что миссис Дунан трижды попадала в тюрьму десятью годами ранее — за кражу в магазине, мелкое воровство, пьянство и прочие нарушения, о которых в бумагах говорилось, что они «являлись результатом проявления неуравновешенности ее характера». Также в бумагах опровергались «показания миссис Дунан о том, что Шон Дунан был неким образом вовлечен в организованную преступность».
— Цветы, — вдруг произнесла Луиза, не меняя положения в кресле.
Я ничего не ответил.
— Цветы.
Она начинала волноваться. Пора уходить. У меня уже есть с чем работать. Я даже почувствовал жалость к Амбер. Свихнутая мамаша, отец — тот еще тип. Я вернул конверт на место. Посмотрел на Луизу. Понятно, что цветы оставить было нельзя, вдруг кто поинтересуется, откуда они, поэтому я взял их с собой и засунул в мусорное ведро в конце коридора. На душе было погано. Охранник даже не поднял глаз, когда я прошел к выходу мимо него.
Остальные детали мозаики собрать было нетрудно. Газеты Нью-Джерси и даже Нью-Йорка писали о Шоне Дунане. Известный, но так ни разу и не попавший на скамью подсудимых член ирландской банды из Юнион-Сити, он несколько раз принимал участие в групповом мошенничестве, налетах. И — ни одного обвинения.
После развода родителей Амбер жила с отцом. В это время ее имя несколько раз появлялось в «Юнион-Сити газетт» в связи с арестами за вандализм и кражу автомобилей. Мне пришлось воспользоваться межбиблиотечным абонементом денверской публичной библиотеки, чтобы добыть фотокопии необходимых экземпляров газеты. Крупнозернистый черно-белый снимок, на котором изображена вызывающего вида симпатичная девочка-панк с бритой головой и кольцами в носу.
Как ей удалось поступить в Гарвард? Либо Амбер блестяще сдала все тесты, либо ее папаша надавил на нужные рычаги. Как я уже выяснил, во время учебы Амбер стала называть себя Абендсен, девичьей фамилией матери. Юная мисс Абендсен выиграла приз бостонского театрального фестиваля, и я даже нашел фотографию в «Бостон глоуб», изображавшую девочку с длинными светлыми волосами в блузке от Гуччи. Ни отец, ни мать не пришли поддержать Амбер на церемонию вручения дипломов в Гарварде, прокомментировали двое-трое ее приятелей по колледжу, когда я позвонил им. Теперь меня это уже совершенно не удивило.
Казалось, будто Амбер заново открыла себя в Бостоне. Она отреклась от родителей. От отца, забулдыги и бандита, и матери, алкоголички и уголовницы. Она сделала себя заново. Стыдилась своего происхождения и старалась приобрести нужные знакомства. Свела татуировку в виде лиры. Почистила свой словарный запас. Но если девочку еще можно вытащить из болота, то удалить болото из сознания практически невозможно. Воровать по магазинам, трахаться с кем попало — в ней была тяга к своему прошлому. Быть может, подобные рассуждения выдают мой снобизм? Да нет, я уж скорее традиционалист.
Еще из «Денвер пост» выяснилась такая мелочь: никто из родителей Амбер не присутствовал на ее свадьбе. Не думаю, что Чарльз настаивал на приглашении новоявленной родни. Во время свадьбы мать Амбер в очередной раз сидела за решеткой, а отца показывали по телевизору, это был фрагмент длительного судебного разбирательства, зашедшего в тупик. Его лицо снова стало появляться в нью-йоркских газетах. К тому же папаша Амбер, Шон Дунан, приходился племянником Шеймасу Патрику Даффи, который теперь был влиятельным лидером ирландской группировки в Нью-Йорке.
Чем дальше она находилась от отца, тем лучше, особенно если она хотела совершить головокружительный прыжок по социальной лестнице с помощью Чарльза Малхолланда.
Все это было бы неважно, если бы не одно обстоятельство.
Теперь я почти догадывался, откуда на кладбище взялись вооруженные люди.
Мой телефонный звонок, должно быть, форсировал события. Испугал их. Чарльз и Амбер оказались в тупике. Чарльз в замешательстве: несмотря на то что он всадил мне нож в сердце, я все равно почему-то жив. А Амбер понимала, что защитить мужа и свое будущее сможет только одним способом. Придется связаться со старым добрым папочкой. Почему нет? Я думаю, она не врала, когда говорила, что не поддерживает связи с отцом. Но теперь ей понадобилась его помощь. Ей нужен был человек, которому она могла доверять, кто не станет шантажировать ни ее, ни Чарльза, кто раздобудет троих профессиональных убийц, чтобы встретиться с мучителем ее мужа в Форт-Моргане, штат Колорадо. Чарльз позаботился обо всем остальном, но этим она должна была заняться сама.
Так и получилось, что ей пришлось взять в руки телефон. Она знала, что в будущем папаша, вероятно, потребует каких-то ответных услуг, но все равно — «Пап, мне нужна твоя помощь».
А я, кретин, назначил встречу на кладбище за день, дав Дунану уйму времени, чтобы тот успел доставить своих бандитов в Денвер, отвезти их в Форт-Морган, осмотреть территорию, расставить капканы. Каким же я был идиотом! Возможно, Чарльз угрожал ей, запугивал: заставить ее поговорить с отцом было непросто, учитывая все прошлые дела. Но она согласилась. Речь шла о будущем, это важно. Жена политика. Восходящая звезда. «Да, Чарльз, я позвоню папе, он позаботится обо всем, он убьет Алекса».
Спасибо, Амбер. Я не из тех, кто станет держать зло. Но, дорогая, приготовь платок. Гримаса отчаяния и слезы — как у Жаклин Кеннеди. В один из ближайших дней Чарльз будет валяться перед тобой с пробитым черепом.
Мне было нужно оружие, и я отправился к своему старому поставщику, парнишке-мексиканцу, который работал за приютом Армии спасения на Колфаксе. Кипы литературы написаны о взаимоотношениях между покупателем и его дилером. Берроуз, де Куинси. Лу Рид писал об этом песни. О моих отношения с Мануэлито книгу не напишешь — ничего художественного в них не было. Мне он нравился, а я был ему выгоден. Раньше. Теперь он встретил меня холодно, ведь меня не было так долго. Я не стал упрекать его за холодный прием.
— Мануэлито, — расплылся я в улыбке.
— Для тебя Мануэль, — ответил он кисло. Его детское лицо силилось изобразить неодобрение.
— Слушай, я завязал с этим делом, так что можешь даже не начинать торговаться.
Он покачал головой:
— Чувак, ты что, героин недавно даже исключили из группы риска!
— Знаю, знаю, — откликнулся я, и мы начали болтать.
Поговорили о том, что мир катится прямо в тартарары: где это видано, чтобы дети жаждали раздобыть дозу крэка и ради этого грабили ни в чем не повинных старушек, вместо того чтобы оседлать честную проверенную лошадку из Афганистана! Да в наши дни чище героина ничего не существует — хочешь колись, хочешь кури, ни о чем не заботься, расслабляйся себе! И главное — от этого никому нет никакого вреда, кроме тебя самого. Как раз в связи с разговором о том, как опасна жизнь в современном обществе, я закинул удочку: где бы мне ствол раздобыть? Он ответил: знаю одно местечко… но вероятность невелика.
