Раздался стук в дверь, и послышался голос Кука:
— Что, черт возьми, у вас там происходит? Откройте чертову дверь.
Сакс, хихикая себе под нос, подчинился:
— Эй, Кук, входи. У нас здесь привидение.
Менхаус помог Маковски лечь на койку.
— Я так не говорил, — сказал он. — Я ничего не говорил про привидение.
— Ладно, персики, называйте это как хотите: привидение, призрак, бугимен. Господи Иисусе, Менхаус, бьюсь об заклад, ты обмочил кроватку.
— Поцелуй меня в задницу.
— Ладно, ладно, — сказал Кук. — Успокойтесь. Просто расскажите, что стряслось. И Сакс. Просто заткнись.
Менхаус, почувствовав в Куке союзника, выложил ему все. На самом деле рассказывать было особенно нечего, и, закончив, он даже не был уверен, верит ли сам во все это. Его рассказ походил на одну из баек, которыми бойскауты пугают друг друга ночью у костра.
— Значит, свет отпугнул это нечто? — спросил Кук.
Менхаус кивнул.
— Ладно. Тогда оставь свечу зажженной.
Сакс не проронил ни слова.
Менхаус понял, что, пусть Сакс и вел себя как расчетливый мудак-реалист, он тоже поверил в правдивость рассказанного, просто не мог в этом признаться.
— Сакс? — обратился к нему Кук. — Зайди ко мне в каюту. Хочу с тобой поговорить. Ты в порядке, Менхаус?
Менхаус кивнул:
— Да, в порядке.
Он думал о черной живой ткани, гадая, чем она была и чего хотела. Неужели она пыталась задушить Маковски? И все? Или хотела со временем поглотить его целиком? Ему вспомнилось, что он видел что-то в воде среди водорослей, когда они огибали «Циклопа», — темное шевелящееся маслянистое пятно, похожее на тень, но более материальное. Кук тоже его заметил. А что сказал Крайчек? «Что-то плохое забрало этих людей. Просочилось из темных глубин и забрало их». Менхаус уже ни капли в этом не сомневался.
Он слышал, как Сакс и Кук спорят в коридоре на пониженных тонах. Зная Сакса, Менхаус предположил, что говорить они будут долго.
— Это была моя очередь, — внезапно сказал Маковски.
Менхаус повернулся к нему и оцепенел — по спине пробежала холодная дрожь.
— Что? Что ты сказал?
— Моя очередь, — повторил Маковски, обернувшись, чтобы посмотреть на Менхауса. Его голова поворачивалась медленно, как у куклы, глаза светились безумием.
— Сегодня была моя очередь, а ты все испортил.
— Я… спас тебя, — пробормотал Менхаус.
Маковски покачал головой:
— Она придет снова, когда будет готова. Может, сегодня, а может, завтра. Может, в следующий раз она придет за тобой…
19
— Ты должен кое-что увидеть, — сказал Сакс. — Ты главный и должен знать о таких вещах, а я умываю руки.
Куку совсем не понравилась эта идея. Отправляясь на прогулку с Саксом, приходилось гадать, вернешься ли с нее живым. Фабрини тоже был против: он не доверял Саксу и не собирался менять свою точку зрения. Кук попросил его побыть с Крайчеком, предупредив, что они с бригадиром собираются на кое-что взглянуть, а Сакс добавил, что Крайчеку точно не стоит на это «кое-что» смотреть.
— Думаешь, я что-то замышляю, верно? — спросил Сакс, когда они спускались по трапу на одну из нижних палуб. Они остались наедине с огромным скрипящим кораблем. Керосиновая лампа отбрасывала жуткие тени.
— А это не так?
— Нет, не так. Черт, Кук, я пытаюсь тебе помочь. Я считаю, ты — мужик. И ты — главный. Так что тебе лучше взглянуть на это. Может, это что-то значит, а может, и нет. Не хочешь? Хорошо. Если думаешь, что я заманиваю тебя, чтобы прикончить, то давай развернемся прямо сейчас.
Они шли по заросшему грибком коридору мимо пассажирских кают. Двери намертво заклинило из-за ржавчины. Воздух был насыщен соленым, застоявшимся запахом, к которому со временем почти можно было привыкнуть. Почти.
Сакс остановился у двери одной из кают.
— Оно здесь. Я нашел его вскоре после того, как мы поднялись на борт, во время своей маленькой прогулки.
Кук кивнул. Он вспомнил, что Сакс заходил к нему после своей, как выразился бригадир, «прогулки» и сказал, будто слышал в стенах какой-то скрежет, который принял за царапание крыс. И взгляд у него тогда был очень странный: Кук решил, что бригадира охватил страх или похожее чувство.
— Кажется, мы с Фабрини проверяли эту дверь, она не открывалась, — сказал Кук. — Ее заклинило.
— Когда я спускался сюда, она была открыта.
Его слова повисли в воздухе, полные мрачного смысла.
— Может… может, она просто была заперта изнутри, — предположил Кук. — Может, там прятался Маковски.
Сакс ухмыльнулся:
— Ты так считаешь?
Кук взялся за засов. Дверь громко запротестовала, когда он ее толкнул. Звук был резким и скрипучим, словно кто-то вырывал гвозди из крышки гроба. У Кука мороз пробежал по коже: скрип напомнил ему пронзительный крик. В свете лампы плавали пылинки и хлопья грязи, словно илистая взвесь, потревоженная в недрах затонувшего корабля, и покрывали все вокруг. Вещи и мебель рассыпались при прикосновении. Иллюминатор был покрыт таким толстым слоем грязи, что казалось, будто он зарос шерстью.
Но Кука на пороге заставило остановиться зловоние: тяжело было сразу определить, на что оно похоже, в нем определенно присутствовали нотки органического распада и ржавчины, но было и кое-что еще, какой-то непонятный запах, напоминавший озон, резкий, богатый, почти химический, смешанный со смрадом застарелой гнили.
Кук сразу понял, что дело нечисто.
— Ты не хочешь туда заходить, понимаю, — сказал Сакс, возможно тоже почувствовав запах или, как и Кук, ощутив что-то нехорошее.
Кук покачал головой. Он ждал от Сакса насмешливого комментария в свою сторону — бригадир мог сказать, что Кук испугался темноты и наложил в штаны, — но его не последовало. Глаза Сакса раскрылись широко и блестели, возможно от страха, уголок рта подергивался. После того как они вошли, Сакс с полдюжины раз пытался начать разговор, но всякий раз замолкал. Чувствовалось, что бригадир растерян, как маленький ребенок: он делал шаг в одном направлении, останавливался, разворачивался, затем снова делал шаг, только для того чтобы тут же в нерешительности отступить назад. Кук понял, что Сакс тоже почувствовал что-то нехорошее. Они не могли найти себе места в этой каюте, хоть как-то сориентироваться. Зловещая атмосфера комнатушки заполняла разум шепотом и приставучими тенями, словно Кук с Саксом стали свидетелями конца света или чего-то намного хуже: вибрирующей черноты, пытающейся засосать в небытие.
— Господи, мне не нравится это гребаное место, — сказал Сакс.
