На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Дело Бронникова - Татьяна Позднякова полная версия. Жанр: Книги / Историческая проза. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст произведения на мобильном телефоне или десктопе даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем сайте онлайн книг knizki.com.
Ноги устают раньше, чем мысли. Очередной проход — все так же Там вещи разные растут. Тут проросли столы и двери, Тут печку кверху не измерить, А тут живет и дышит стул. И я сажуся на лету. И я глотаю пустоту, И ноги я переплету Узлом. День где-то совсем далеко. Трехногий стол, графин с водою.
В такие минуты я перечитывал написанное на ходу. Я уже чувствовал, что оно было пустоцветом, но мне еще не хотелось в это верить…
Это были странные стихи, наивные и кликушеские и неожиданные для самого автора.
В них мысль стремительна как выстрел, Как шар земной пустой и быстрый Рождалась. Бег и карандаш, И я слежу ее, когда Сквозь плоский зауми монтаж Она прорвется белой искрой. Тут старт. Сначала сухи строчки Но вот в бессвязном сплаве слов Истертых раковин кусочки И глаз смеющиеся точки На дне приметит рыболов И держит сеть. Его улов Пойдет на стол и будет наш. Смотри, в котле вскипают буквы, Темнеет, бухнут и тогда Навар из крови или клюквы, Навар из грязи видим вдруг мы И опускаем карандаш.
Странен человек, когда он пишет. Это последняя, предельная духовная нагота — я никогда не решусь писать в чьем-то присутствии. Привыкаешь быть голым при женщине, но к этой наготе привыкать, пожалуй, не стоит. Я бы не хотел видеть себя со стороны. Почему это иногда оглянешься (именно оглянешься) на какую-нибудь совсем обычную вещь и вдруг становится стыдно. А впрочем, ну при чем тут стыд?
Тут смысл на ниточке висит, Тут, издавна вертя ногами, Бродил я тусклыми ночами И пол как плот. Он как оплот Вещей, явлений и событий — Их быт совсем не так уж плох, Особенно в моей орбите. Они поднялись от земли, Они стихами изошли…
Я вспоминаю себя тогда: вот худой и ощерившийся застыл на стуле, вот в кругу враждебных друзей говорю что-то жесткое, но неубедительное, вот вещи, обставшие меня.
Вот выпрямляюсь и расту я, Вот я врастаю в их концерт. Простое здесь прищурит глаз, Окном и форточкой трещит. То вдруг оно покрыто льдом, То снова на дворе весна — Оно постигло ход причин, Пробрякав форточкой: «Ага!» Помимо выхода вовне Окно живет еще во мне…
…
Семь шагов вперед, поворот — и я у зеркала. Странно —
Я не увидел в нем свой профиль: Законно или вопреки Законам дня, законам крови, Законам оптики прокис, Прогоркл, протух, как ветра свист, Мой вид. И вот большие брови Поверх, подстрочные и вровень, Хотят листами развестись. Разведка бросилась в стекло — Разметка комнаты на месте, И только рамкой осеклось, И мысли целиком не вместит. И нос мой выглядит. И он С боков и снизу искажен.
«Ага!» — буркнул я, добравшись до сущности. Было 24 августа 1927 года. Был день тяжелый своей незапоминаемостью, день, в котором все проходило мимо, день истертый как раковина.
Был день ненужный и пустой С утра насыщен до отказа Часов упорной суетой: Порой в движениях и фразах Какой-то чудился намек — Но я понять его не мог. Был день исчерпан до конца… Трехногий стол, графин с водою. И ночь казалася седою, Давила холодом свинца. Движеньем маятник пылал, Таил размеренный восторг. Я шел. И комната плыла. И неизменен был повтор Ее вещей. Дойдя до двери Я верил (мне хотелось верить), Что в полумраке, за спиной, Гнездится мир совсем иной. Что там отбрасывают вещи Пустой покров привычных форм, Что там железо и фарфор Острее разнятся и резче, Что та же вещь иначе ляжет Трехмерность утеряв и тяжесть. Я это думал. Но под взглядом Вставали вещи прежним рядом, Пространство мерили собой: Казалось — прочный и скупой Порядок их непоправим — Они сильны, они бессменны… И снова надвигались стены. И снова выплывал графин… …
Эта комната — груда страниц Неокрепшего гнева и страха, В этой комнате, что уронил свое детство и юность с размаху. Этой вещью. Это больше, чем вещь. Это год. Это даже эпоха. Это стекол и двери похоть. Это я (если только я есть)…
1930
Поездка в направлении сна
Поезд не двигается — Предчувствие.
Осенью 1930 г. автор пересек СССР в направлении ю-в. Он был приглашен штатным сценаристом на одну из окраинных кинофабрик. Путешествие было связано для него с рецидивом некоторых настроений…
…Из осени он въехал в лето. Поездка, в сущности, была Командировкой. И при этом Сулила встречи и дела. Скандировал: «Командировка!» Неторопливо вспоминал Каких-то женщин имена, Осенних дней тупую ковкость, Отъезда спешку, первый снег И договора жирный росчерк. И в потеплевшем полусне Тяжелый поезд полз наощупь. Был стук колес для смысла вреден, Был с ударением на третьем. Под этот стук немудрено Втянуться в частоту дремот. И сценарист в углу вагона Уже без воли, незаконно Существовал; над ним нависли Обрывки образов и фраз (но просыпаясь каждый раз, Свои напыщенные мысли Сознанья ясного кинжалом Без сожаленья обрезал он).
Раздвинут смысл — и право, ловко, — Двенадцать букв — командировка: Так завершал Тиберий Гракх Под рев ослов неутомимо Свой путь в Испанию из Рима И в кости с ликтором играл; Так в гневном чаянье реформ Суровый Лютер ехал в Вормс И в Петербург, навстречу новым Победам, — острый Казанова; И Грибоедов — в Тегеран; (И сценарист — почти туда же, Не титулован и не важен, Везет инерцию пера… … Неделя без Вас. (…И дорога, как росчерк, Гора — из земли выпирающий локоть: Он выглядел, в сущности, очень неплохо, Холодный на вкус и тяжелый на ощупь. Мычали стада, вдалеке и с акцентом, И сумерки падали как по команде, И росчерк дороги…) Ваш образ бесценный Возил я с собою в жилетном кармане…
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Дело Бронникова - Татьяна Позднякова», после закрытия браузера.
