— Женщина!.. — повторил он прерывающимся голосом. — О Господи!.. А если это Онората?.. Великий Боже!.. Она ведь потерпела крушение у этих берегов!.. Вождь, позволь мне увидеть ее!..
— Это невозможно, — ответил индеец. — Она не покажется вам.
— Но скажи мне ее имя, — закричал Корсар во власти такого сильного возбуждения, что, казалось, он сходит с ума.
— Я тебе сказал, что она морской дух.
— Как она появилась здесь?
— Мы подобрали ее среди волн на обломках одного корабля.
— Когда?
— Мы не считаем время. Я помню, что тогда мы вели войну с северными племенами.
— Посчитай луны с тех пор! — крикнул Корсар со все возраставшей тревогой.
— Я не помню их.
— Скажи своей повелительнице, что мы — корсары с Тор-туги.
— Да, после жертвоприношения, — ответил индеец.
— И что я — кавалер ди Вентимилья.
— Я запомню это имя. Прощай, меня ждут на скале.
Сказав это, индеец удалился быстрыми шагами, направляясь к берегу, где уже виднелись многочисленные лодки с дикарями, готовые выйти в море.
Черный Корсар повернулся к своим товарищам с горящим лицом. Он весь преобразился: недавняя бледность сменилась лихорадочным румянцем, в глазах сверкало какое-то странное пламя.
— Друзья! — прерывающимся голосом сказал он. — Она здесь!..
— Это ваши фантазии, капитан, — покачал головой Кармо.
— Говоро тебе, Онората здесь! — воскликнул он в возбуждении.
— Невероятно! Фламандская герцогиня — и повелительница людоедов! — воскликнул Ван Штиллер. — Возможно, это другая женщина? Какая-нибудь испанка, спасшаяся после кораблекрушения.
— Нет, мое сердце говорит мне, что эта женщина — дочь Ван Гульда.
— В таком случае, неизвестно еще, чем это обернется для нас, — с унылой миной пробормотал Кармо. — Не станет ли она мстить за смерть своего отца?
— Откуда ей знать об этом, — сказал Ван Штиллер.
— И правда, — согласился Кармо.
— Капитан, нужно попытаться увидеть ее, — вступил в разговор Моко.
Корсар не ответил. Возбужденный, задыхающийся, с покрытым холодным потом лицом, он вцепился обеими руками в прутья клетки и устремил свой взгляд на вершину скалы. Там должен был вскоре появиться морской дух. Конвульсивная дрожь сотрясала все его тело.
А церемония жертвоприношения между тем уже началась. Множество индейцев заполнило берег, десятки лодок бороздили залив, направляясь к скале. Оттуда доносились какие-то странные песни и глухие удары огромного барабана.
Повелительница карибов, окруженная вождями племен и самыми знатными воинами, должна была вскоре начать жертвоприношения морским божествам, но кроны деревьев мешали корсарам увидеть этот странный обряд полностью.
Индейцы, оставшиеся на берегу, обратили лица в ту сторону и присоединили свои заунывные голоса к тем, что раздавались со скалы. Это был нескончаемый монотонный напев, который походил на мерный рокот набегающих на берег волн.
Внезапно между ними воцарилась глубокая тишина. Все они растянулись на земле, уткнувшись лбами в песок.
А солнце уже клонилось к закату. Оно спускалось в море между двумя облаками огненного цвета, посылая свои последние лучи прямо на вершину скалы. Вся вода вокруг нее сверкала, как если бы потоки расплавленного золота поднимались и растекались по поверхности ее из глубины моря.
Вцепившись руками в прутья своей клетки, Корсар не отрывал взгляда от вершины скалы, на которой должна была появиться повелительница карибов. Его сердце билось так сильно, словно хотело вырваться из груди, и капли пота катились по лицу, снова ставшему очень бледным.
Кармо, Ван Штиллер и Моко стояли рядом с ним во власти странного оцепенения.
— Смотрите! — неожиданно воскликнул Кармо. На фоне пламенеющего неба на скале появилась стройная женская фигура. Женщина стояла на самом краю скалы, протянув руки к закату, пылавшему над берегом. Дальность расстояния не позволяла ясно различить ее черты, но сердце Корсара дрогнуло.
Что-то вроде блестящей короны сверкало на голове повелительницы, широкая накидка, сотканная из разноцветных шелковых нитей, окутывала ее с головы до ног. Волосы были распущены и легко развевались под первыми дуновениями ночного бриза.
— Вы видите ее, капитан? — спросил Кармо.
— Да, — сдавленным голосом ответил Корсар.
— Узнаете ее?
— У меня пелена перед глазами, но сердце говорит мне, что это она… Онората, которую я покинул когда-то в бушующем море.
В тот же миг в воздухе раздался протяжный и зычный голос индейского вождя:
— Краснокожие воины! Наша повелительница объявляет священными белых людей, сыновей морских божеств. Горе тому, кто коснется их!..
Все индейцы у подножия скалы и те, что стояли на берегу, покорно склонили головы в ответ. Слово королевы было для них высшим законом.
В эту минуту солнце исчезло и быстро опустилась тьма, скрыв от глаз флибустьеров повелительницу карибов. А Черный Корсар бросился на пол своей клетки, спрятав лицо в ладонях. Его товарищам показалось, что они слышат глухие рыдания.
Лодки причалили к берегу, и в темноте индейцы разошлись по своим хижинам. Проходя мимо клетки, они делали какие-то непонятные знаки и кланялись, точно пленники в мгновение ока стали для них настоящими божествами. Невероятно для людей, которые еще четверть часа назад готовились быть зажаренными и съеденными этими же самыми дикарями.
Процессия уже полностью разошлась, когда появился вождь в сопровождении четырех воинов, несших горящие факелы. Движением руки он приказал открыть клетку и, склонившись перед Корсаром, произнес:
— Пойдем! Повелительница ждет тебя.
— Ты сказал ей мое имя? — спросил сеньор ди Вентимилья.
— Да.
— И что ответила она?
— Чтобы я привел тебя к ней.
— Скажи мне, какие у нее волосы?
— Как золото, — ответил вождь.
— Онората! — воскликнул Корсар, прижимая руки к груди. — Я уверен, что это она! Веди меня к королеве!
В сопровождении четырех воинов вождь племени пересек деревню, казавшуюся пустынной в этот ночной час, и углубился в лес, над которым уже появилась яркая луна. А через четверть часа они остановились перед просторным жилищем, одиноко возвышавшимся среди зарослей магнолий.
Это было легкое и красивое строение с верандой, со всех сторон окружавшей его, и двускатной остроконечной крышей, которая днем защищала от палящего солнца.
Бледный, как полотно, Корсар остановился на пороге. Ему казалось, что перед глазами у него густая пелена.
