Оставшаяся доля моего счастья была размазана по всей жизни неровным слоем, главным образом скапливаясь вокруг Бетти Сью и Джина. Когда я теряла дорогих мне людей, поток счастья прерывался — так было, когда умерли мои папа и мама, потом Джеймс, Лулу и Бетти Сью. Теперь же я была уверена, что скоро потеряю и Джина. Похоже, моя порция счастья была на исходе.
Всякий раз после расставания с ним у меня по несколько часов болела голова, и иногда боль была такой сильной, что я принимала аспирин и лежала в темноте весь вечер, пока боль не утихнет.
Однажды утром, в апреле 1963 года, Лоретта позвонила мне, чтобы сообщить, что Джина увезли на «скорой помощи» в Харпер-хоспитал. Целых два часа я добиралась на автобусе до больницы, и все время едва сдерживалась, стараясь не броситься к водителю, барабаня в стекло, чтобы он ехал быстрее.
Когда наконец я приехала, он был в отделении интенсивной терапии. Увидев его, я до смерти перепугалась. Он лежал неподвижно, в лице ни кровинки. К обеим рукам подведены трубки капельницы и провода от нескольких мониторов. Я взяла его за руку и что-то пролепетала, он открыл глаза и слабо улыбнулся, потом снова закрыл их.
Я села на стул у кровати. Через несколько часов вошел врач и осмотрел его. Закончив, он взял меня за руку и вывел в коридор.
— Мне очень жаль, миссис Фоли. Мы вряд ли сможем что-то сделать при таком отказе почек. Я еще раз попробую переливание — иногда очень помогает.
— Мне позвонить его дочери? Она в Канзасе, у нее муж военный.
Он помедлил.
— Да, думаю, лучше позвонить.
Донна прилетела домой вместе с Мелани, и сын мистера Крайдера встретил их в аэропорту. Потом они заехали за мной, и мы вместе отправились прямиком в больницу. Донна вместе с ребенком вошла в палату Джина. Как раз накануне ему сделали переливание, и теперь Джину было гораздо лучше. При виде внучки он разволновался:
— Какая красавица! Ну прямо куколка, да? — Он посмотрел на меня. — Правда, похожа на Донну?! А, мам?
Он прижался щекой к личику Мелани, закрыл глаза и так сидел несколько минут, качая ее. Мы были с ним до тех пор, пока позволял медперсонал, на следующий день приехали вновь, потом снова и снова, и всякий раз сидели с ним до последнего.
Доктор был потрясен улучшением состояния Джина и сказал, что, возможно, через несколько дней его выпишут. Он уже сидел и даже мог понемногу ходить.
Донна уехала из Мичигана, но я знала, что на сердце у нее неспокойно. Через месяц Джин снова попал в больницу, и на сей раз ему было хуже, чем прежде. Он то и дело терял сознание. Меня охватило отчаяние. Мне было так одиноко, как будто весь мир мой рушился. И я снова позвонила Донне.
Денег на самолет не хватало, поэтому Донна поехала на поезде. Поездка была долгой, с пересадкой в Чикаго и трехчасовой задержкой. Она опоздала: Джин умер ночью.
В Детройте Донна жила у меня. Мы достали ящик из комода, положили в него подушку — получилась кроватка для Мелани. Сама Донна снова спала со мной, совсем как в детстве.
Так, родив пятерых детей, я четверых из них потеряла. И хотя я тосковала по Лулу, но тогда у меня на руках были Бад и Джин, и от этого становилось легче. Когда умер Бад, я заботилась об остальных. Потом я потеряла Бетти Сью, и сердце мое разорвалось. Теперь и Джин покинул меня, и это было в тысячу раз хуже. Зачем вообще теперь жить?
Глава 77
Джин оставил на мое имя страховой полис на десять тысяч долларов. Часть из них забрало похоронное бюро: похороны обошлись в пять тысяч.
Джин всю жизнь откладывал деньги — в этом он пошел в меня. Когда мы с Донной пошли в банк, где у него был счет, нам сказали, что деньги уже сняли и счет закрыт. Позже тем же вечером мы с Донной, как всегда, беседовали, и я рассказала ей о последних днях Джина. Перед смертью он сказал, что половину денег оставляет дочери. Я пообещала переслать их, как только получу чек.
Лоретта не пришла на похороны Джина, а когда мы приехали к ней в квартиру, то нашли ее пустой. Что сталось с машиной Джина, мы так и не узнали, и о самой Лоретте я больше не слышала. Правильно, значит, я ей не доверяла.
Донна и Мелани вернулись в Канзас, а я осталась не просто одна, а наедине с Полом.
Глава 78
Мистер Крайдер больше не мог водить, но его сын приезжал каждое воскресенье и отвозил меня в церковь. Я жила именно ради этих нескольких часов в неделю, когда снова могла почувствовать себя членом большой семьи прихожан.
Я была разбита, и денег больше не осталось. Я ждала начислений от страховой компании — их мне хватило бы до конца жизни. Теперь у меня только и осталась, что страховка.
Я молилась, чтобы чек пришел как можно скорее, ведь надо было платить за аренду, электричество, газ и воду, да еще и покупать продукты для себя и Пола. На завтрак у нас была кукурузная каша и овсянка, на обед — болонский сандвич, а на ужин — капуста или бобы. Мяса, что я покупала, едва хватало на то, чтобы потушить с бобами.
Пол даже не пытался найти работу.
После смерти Джина прошло два месяца, а чек от страховой компании так и не пришел. Я позвонила им, но мне сказали, что на проверку нужно время. Наконец, я отказалась от телефона и с болью в сердце сообщила почтальону, что больше не могу выписывать газеты. С тех пор, как я впервые в жизни проголосовала, я постоянно читала газеты, но теперь приходилось на всем экономить.
Я каждый день справлялась у почтальона, и наконец чек пришел. В то утро мне вручили конверт, я взяла сумку, дошла до банка — идти было всего четверть мили, — и тут же положила их на свой счет.
Домой я вернулась уставшая, и мне хотелось лишь одного: отдохнуть. Я вошла в дом; в дверях меня встретил Пол.
— Мне нужны деньги на сигареты, — сказал он.
Мне стыдно признать, что мать может ненавидеть своего ребенка, и все же иногда, хоть на секунду, меня посещало это чувство.
Я покачала головой.
— Ты не курил с самого переезда отца, и сейчас обойдешься. А если так уж хочется, найди себе работу. У меня на сигареты денег нет.
Пол вырвал у меня из рук сумочку и принялся в ней шарить. Там было где-то три банкноты и кое-какая мелочь. Он достал купюру, швырнул сумку на стол и вылетел из дома.
Вернувшись из магазина, Пол сел у окна и закурил, уставившись в одну точку.
Я подумала о том, не позвонить ли в полицию, но не знала, приедут ли они. А если и приедут, как знать, не рассмеются ли они мне прямо в лицо? Мне хотелось выгнать его, заставить уйти, но я была уже стара. Что, если со мной что-то приключится, а я буду совсем одна? Сколько я буду лежать, прежде чем мое тело кто-нибудь обнаружит? Вот чего я боялась, и если он нуждался во мне, то и я в какой-то степени нуждалась в нем.
Пол тоже не испытывал ко мне особой любви — во всяком случае, я ее никогда не замечала. Может быть, в этом была и моя вина. Он обращался со мной так, будто бы я никого не потеряла — ни Джеймса, ни Лулу, ни Бетти Сью, ни Джина. Я выносила, родила и вырастила пятерых детей, и лишь он один дожил со мной до самой старости. Единственное, что можно было сказать о нем хорошего: уж лучше жить вместе с ним, чем встретить смерть в одиночку.
