Я протянул ему свой австралийский паспорт.
– Пройдите, пожалуйста, сюда, сэр. Сейчас с вами побеседуют.
Я знаю, что означает в Америке слово «сейчас».
Я прошел в помещение для собеседований, а время отправления рейса Рози между тем неумолимо приближалось. К счастью, мой собеседник (возраст около сорока, ИМТ двадцать восемь, лысый) решил обойтись без формальностей.
– Перейдем к делу. Вы вдруг решили отправиться в Лос-Анджелес, верно?
Я кивнул.
– Времени на то, чтобы взять с собой нижнее белье, у вас не нашлось, но паспорт вы не забыли. Что планируете делать в Лос-Анджелесе?
– Пока не знаю. Вероятно, полечу домой.
После этого они устроили мне тщательный личный досмотр. Я не возражал, чтобы не терять время. Это было ненамного неприятнее, чем обычный осмотр для профилактики рака простаты.
Меня опять привели в помещение для собеседований. Я решил, что будет полезно поделиться с ними некоторой информацией.
– Мне нужно лететь вместе с моей женой.
– Ваша жена летит тем же рейсом? С багажом? Почему вы не сказали об этом раньше?
– Это могло все усложнить. Меня часто обвиняют в склонности к избыточным подробностям. Мне просто надо попасть на рейс.
– Как зовут вашу жену?
Я сообщил данные Рози, и сотрудник службы безопасности позвонил, чтобы проверить их.
– Она зарегистрирована на рейс до Мельбурна транзитом через Лос-Анджелес. А вы нет.
– Я хотел полететь вместе с ней. Чтобы провести вместе как можно больше времени.
– Похоже, вам больше нравится разговаривать с вашей женой, чем мне.
– Вполне вероятно, поскольку мы с Рози поженились, а вы с ней не знакомы.
Он посмотрел на меня как-то странно. Такое со мной происходило не впервые.
– Посадка на ваш рейс заканчивается. Давайте бегом. На выходе к самолету получите новый посадочный талон. И еще они поменяли вам место, чтобы вы с женой сидели рядом.
У выхода на посадку было пусто: Рози уже была в самолете. Мне ничего не оставалось, кроме как подняться на борт.
Она удивилась, когда я сел в соседнее кресло. Очень удивилась.
– Как ты сюда попал? Что ты здесь делаешь? Как ты оказался в самолете?
– Меня привез Дейв. Я пришел, чтобы убедить тебя вернуться. Я купил билет.
Я воспользовался молчанием Рози, чтобы изложить свои аргументы, которые, благодаря совету Дейва, начинались не с упоминания о невозвратных затратах, ошибочно указанных ее таблице.
– Я люблю тебя, Рози.
Мое сообщение соответствовало истине, хотя и прозвучало нехарактерно для меня.
– Соня велела это сказать?
– Совершенно верно. Я должен был говорить это чаще, но я не знал, что это необходимо. Однако я могу подтвердить, что это чувство никогда не исчезало.
– Я тоже люблю тебя, Дон, но дело не в этом.
– Я хочу, чтобы ты вышла из самолета и мы вместе поехали домой.
– Но ты сказал, что купил билет.
– Я сделал это только для того, чтобы меня пустили в аэропорт.
– Слишком поздно, Дон. Мой билет не подлежит возврату.
Я повторил слова Сони об инвестиционных решениях. Но Дейв оказался прав относительно таблицы.
– Подожди, подожди, – остановила меня Рози. – Таблица нужна была только для того, чтобы показать тебе, что я подошла к проблеме рационально. Есть еще много других обстоятельств, которые нельзя просчитать. И другой человек, о котором я тебе говорила.
– Фил.
Тридцать четвертый номер значился на его футбольной майке, как свидетельствовали фотографии на стене спортивного клуба Джармена.
Рози выглядела смущенной. Кажется, ей было стыдно за то, что она пыталась меня обмануть.
– Почему ты не сказала, что речь идет о твоем отце?
В салоне зазвучало объявление, из-за чего разговор стал невозможен, и у Рози появилось время на размышление.
«Мы ожидаем трех пассажиров со стыковочного рейса…»
– Я хотела, чтобы все получилось легче… проще…
– И для этого ты изобрела другого мужчину?
– А ты изобрел воображаемую меня.
Возможно, Рози углубилась в дебри психологии – или же она имела в виду Соню. В любом случае это было не важно.
– Ты хочешь заменить меня на Фила, худшего отца в мире.
Разумеется, сейчас я оценивал Фила иначе, но я помнил, что Рози говорила о нем до того, как они помирились. В данный момент точность оценок не была для меня в приоритете.
– Думаю, таким он и был, – сказала Рози. – И посмотри, что из меня выросло. Я ходячее недоразумение, я не смогла сохранить семью, и быть мне родителем-одиночкой, как мой отец.
Повторяющиеся модели поведения. Однажды дождливым утром, после того как Рози отвергла мое первое предложение выйти замуж, я направлялся в университетский клуб, чтобы попытаться еще раз – так же, как сейчас предпринимал еще одну попытку. Но в тот раз у меня был план – намного лучше нынешнего, который основывался на ошибочном включении невозвратных затрат в список существенных факторов.
Трое пассажиров прошли по проходу.
– Самолет готовится к взлету, – сказал я.
– Значит, тебе надо выходить, – отозвалась Рози.
– Есть много доводов в пользу того, чтобы остаться в Нью-Йорке.
Я не сдавался, я импровизировал, хотя и знал, что аргументы, изобретенные мною на ходу, имеют минимальные шансы убедить Рози.
– Первый заключается в том, что медицинский факультет Колумбийского университета является престижным местом…
– Просьба выключить все электронные приборы.
Рози остановила меня и этим, возможно, спасла мою психику:
– Дон, я очень ценю то, что ты пытаешься сделать, но ты должен задуматься. Тебя с этим ребенком ничто не связывает. Эмоционально – ничто. Ты привязан ко мне. Я верю, что это так, что ты любишь меня, но это не то, что мне нужно именно сейчас. Пожалуйста, езжай домой. Я свяжусь с тобой по скайпу, как только прилечу.
К сожалению, по сути Рози была права. Клодия верно описала мотивы, которые ею двигали, и никакие рациональные соображения не могли заставить ее передумать. Бад по-прежнему оставался для меня некой теоретической величиной. Я не мог обмануть Рози, притворяясь, что эмоционально почувствовал себя отцом. Я нажал на кнопку вызова бортпроводника. Он (ИМТ примерно двадцать один) появился почти мгновенно.
– Вам чем-то помочь?
– Мне надо выйти из самолета. Я передумал лететь.
– Извините, но двери уже закрыты. Мы готовимся начать руление.
