Командование Квантунской армии предложило доставленному в Харбин Люшкову опубликовать в эмигрантских газетах и журналах открытое письмо о причинах своего бегства из СССР, что он и сделал. Наряду с заявлением и автобиографией Люшкова были помещены его фотография в военной форме, фотокопии партийного билета, удостоверения личности и депутата Верховного Совета СССР, пропуск на XVII партсъезд.
Неизвестно, какие документы Люшков передал японским властям, но в эмигрантской прессе указывалось, что он — большое приобретение для Японии, оказал японскому командованию значительную помощь в выявлении действительной мощи советских войск, расположенных на советско-маньчжурской границе…
Но не только за выдачу секретов государственной важности японские власти хорошо приняли Люшкова. Они знали: Люшков, прибыв на Дальний Восток, развязал невиданный и откровенный террор, им было скомпрометировано значительное число командно-политического состава войск, дислоцировавшихся на советско-маньчжурской границе…
Из стенограммы допроса Люшкова в штабе разведки Квантунской армии полковником Танаки:
«Танаки. Почему вы решили бежать и получить здесь политическое убежище?
Люшков. Я почувствовал, что мне грозит опасность.
Танаки. Какая именно опасность вам грозила?
Люшков. В конце мая я получил известие от ближайшего друга в НКВД, что Сталин приказал арестовать меня. Я узнал также, что Ежов откомандировывает в Хабаровск, где находится Дальневосточное управление НКВД, Мехлиса и Фриновского.
Танаки. Назовите вашего друга в НКВД.
Люшков. Прошу не требовать от меня этого. Скажу только, что этот человек — один из тех, кто занимает в НКВД положение сразу вслед за Ежовым. („Ближайшим другом“ Люшкова был заместитель наркома внутренних дел Абрам Левин. — Н. В.)
Танаки. Кто такие Мехлис и Фриновский?
Люшков. Мехлис — начальник Политуправления Красной Армии. Фриновский — заместитель Ежова. Оба пользуются большим доверием Сталина. Мехлис отвечает за чистку в Красной Армии, Фриновский отвечает за это в НКВД. Перед прибытием в Хабаровск я решил бежать.
Танаки. Чем вы вызвали гнев Сталина?
Люшков. До августа прошлого года я являлся начальником Управления пограничных войск НКВД. (Люшков умолчал, что в 1936–1937 годах был начальником УНКВД Азово-Черноморского края и одновременно председателем „тройки“, где уничтожил тысячи ни в чем не повинных людей. — Н. В.) Ежов направил меня на Дальний Восток наблюдать за действиями штаба Особой Дальневосточной армии. Сталин занимался тогда чисткой правых элементов. Мне было поручено выявлять их, в частности недовольных чисткой в штабе Особой Дальневосточной армии, которой командует Блюхер. О положении в штабе и в армии я был обязан докладывать непосредственно Сталину и Ежову. Но отыскать порочащие Блюхера факты я не смог, и мне нечего было сообщать в Москву. Поэтому Сталин и Ежов решили, что я заодно с недовольными элементами. Они задумали подвергнуть чистке вместе с Блюхером и меня».
Люшкова допрашивали сотрудники японской контрразведки. Предателя заставили выступить в печати. Он заявлял: его измена обусловлена тем, что «ленинские принципы перестали быть основой политики партии». Раньше, когда чекистский генерал одним росчерком пера отправлял на казнь тысячи невиновных, «ленинские принципы» его устраивали. Теперь, когда машина репрессий стала работать и против ее создателей, угрожала лично ему, Люшкову, и некоторым его соратникам, таким же, как он, большевикам из числа так называемых «правых», генерал не на шутку перепугался.
То, что предатель «сливал» японцам важные секреты, волновало многих работников НКВД и штаба ОКДВА. Наряду с государственными тайнами на поверхность могли всплыть неприятные моменты из деятельности отдельных должностных лиц. Блюхер за себя не беспокоился: ему, как он считал, бояться нечего — Люшков не располагал компроматом на него. Это не то, что было в марте…
В марте проходил крупный судебный процесс по делу «правотроцкистского блока», на котором главными обвиняемыми были бывший член Политбюро ЦК Н. И. Бухарин, бывший член Политбюро ЦК и председатель Совнаркома СССР А. И. Рыков, бывшие члены ЦК и наркомы Крестинский, Розенгольц, Гринько, Чернов. Тогда Василий Константинович со страхом ждал своего «разоблачения». Он боялся, что Бухарин и Рыков расскажут на суде об их контактах с командующим ОКДВА на XVI и XVII съездах ВКП(б). Особенно опасался, что Александр Иванович Рыков упомянет о письме, посланном им Блюхеру с предложением, в случае смены руководства страны, занять пост Ворошилова.
К счастью, тогда ни Бухарин, ни Рыков, ни другие подсудимые о маршале Блюхере не сказали ни слова. Но через полгода о его связях с «правыми» и злосчастном письме расскажет Берии Гулин, помощник командарма по связи, близкий Василию Константиновичу человек. Вот отдельные фрагменты из протокола допроса арестованного Сергея Фадеевича Гулина от 28 октября 1938 года:
«Вопрос. В 1930 году вы учились на курсах в Ленинграде и в середине учебы были отозваны Блюхером. Расскажите, чем вызывалась необходимость вашей поездки в Хабаровск?
Ответ. Телеграмму от Блюхера с предложением немедленно прибыть в Хабаровск я получил в начале мая 1930 года. В конце мая я приехал в Хабаровск и сразу пошел к Блюхеру на квартиру, где и застал его собирающимся в Москву. Я спросил Блюхера, почему он меня вызвал, может быть, на границе есть какие-нибудь неприятности? На это он мне ответил: „Ничего подобного. Я еду в Москву вместе с женой и в Москве, может быть, останусь. Я получил предложение А. И. Рыкова занять пост наркома по военно-морским делам, в Хабаровске нужен свой человек, который бы информировал о положении в ОКДВА“…
Вопрос. Что произошло после возвращения Блюхера из Москвы?
Ответ. Когда Блюхер был еще в Москве, в газетах я прочитал его выступление на съезде против „правых“ и, в частности, против Рыкова. Зная о том, что Блюхер полностью солидарен с Рыковым и получил от него даже приглашение занять пост наркома, выступление Блюхера на съезде меня очень удивило.
Когда Блюхер вернулся в Хабаровск, я пришел к нему на квартиру и спросил, что произошло с ним и почему он выступил на съезде против Рыкова и „правых“, тогда как сам полностью разделяет их взгляды? Блюхер ответил, что в Москве обстоятельства заставили его переориентироваться, и рассказал следующий эпизод.
В Москве Блюхер остановился в гостинице. Порученцы Блюхера, прибывшие вместе с ним — Попов и Крысько, — пропустили представителей Промпартии[66], которые предлагали Блюхеру занять пост военного министра в случае, если они придут к власти.
