Только бы он не наделал глупостей.
Потом я набрала номер Алана. Пальцы меня не слушались.
— Привет, Дагни, — сказал он, — ты где?
— Алан, ведь еще не поздно?
— Ты о чем?
— О нас. Я согласна. Я хочу выйти за тебя.
Алан сделал паузу, вполне понятную, но переворачивающую все у меня внутри. Потом ответил:
— Помню, ты как-то сказала: «Я буду только с человеком, ради которого захочу сделать что-то, для него важное, даже в ущерб себе. И который не примет этого,
потому что это будет в ущерб мне».
— Забудь о том, что я сказала. Я действительно очень хочу за тебя замуж. Хочу стать твоей женой. Но я откажусь от этой мысли, если это будет в ущерб тебе.
— Как тебе следующая неделя?
Я уткнулась в трубку, смеясь и заливая ее слезами. Так и заснула, не выпуская из рук, и спала до вечера, пока Джимми не разбудил и не сказал, что взял билеты на рейс домой.
Мы договорились встретиться в аэропорту, и я поехала длинным путем. Не знаю почему, но у меня было чувство, что надо это сделать.
В приемном покое больницы Бригэм было светло, как днем. Я спросила, где находится нужная мне палата, и поднялась туда.
Не знаю, что я ожидала увидеть — аппараты, трубки и все такое. Но ничего этого не было. Он просто лежал в постели, будто спал, и два года комы никак на нем не отразились.
Я подошла ближе. Красивое лицо, такое красивое — бледная кожа в обрамлении темных волос, настолько длинных, что извивались на подушке пролитым кофе. Мне почему-то казалось, что и глаза под чуть тронутыми синевой веками тоже темные -
может, из-за тени густых ресниц. У меня вдруг слезы выступили, и от красоты этой,
и от чувства вины, такого острого, что хоть волком вой.
— Как в сказке, м? — раздался голос Демона у меня за спиной.
Вздрогнув, я обернулась — он сидел в углу, скрытый тенью и едва заметный. В черном пальто, как летучая мышь, глаза скрывали очки.
— Он… хорошо выглядит.
— Да, профессура тоже в шоке. Говорят, это больше похоже на анабиоз, чем на кому — ему не надо ни есть, ни пить, ни принимать лекарства. Они ни черта не знают о природе сателлита.
Он подошел и убрал кофейно-черную прядку со лба Майка Нормана легким, почти ласковым движением.
— Так отросли — я и не заметил… Булавка есть?
Я нашла — всегда ношу приколотой к подкладке сумки на всякий случай. Демон резко воткнул ее себе в палец с какой-то отрешенной жесткостью, а потом коснулся им губ Майка, скользнул меж них внутрь. На них осталось едва заметное красное пятнышко.
— Вот и вся терапия. Как в сказке. Жаль, что в этой сказке недостаточно поцеловать спящую красавицу, чтобы она проснулась.
— А пробовал?
— А разве не ты читала мне убедительную лекцию, что лучше забыть все как страшный сон? Что мне это не нужно… что нам это не свойственно… что душевные терзания не для нас… Что в глубине души я рад тому, что случилось. Говорила,
Дагни Бенедикт?
— Я говорила, что вы никаким местом не люди, и мое представление теперь не поколебать. Но как жить… ваше дело. Твое дело. — Я бросила быстрый взгляд на прекрасное лицо Майка, забывшегося таким глубоким сном. — И его. Так что решай сам, и никто тебе не советчик.
Демон медленно прижал палец к своим губам, словно пробуя на вкус. Потом склонился над кроватью, ближе — почти целуя — и я хотела отвернуться, и не могла.
Почти — потому что губы соскользнули, так и не коснувшись.
— Ты права, — сказал он шепотом. — Я — не пробовал. Думаешь, поможет?
Я так не думала, но кто я такая? В нашем мире — и в их мире в особенности -
возможно если не все, то многое. Поцелуй — это предельно просто, Демон мог попробовать давным-давно — и ему виднее, почему он до сих пор этого не сделал. И чего он больше боится — что не сработает… или наоборот.
Мы вышли в приемный покой. В ярком свете ламп очки Демона выглядели черными, как космические дыры.
— Что будешь делать?
— Выйду замуж. А ты?
Он улыбнулся, сверкнув зубами, но глаз я по-прежнему не видела.
— Поздравляю. А я займусь Монти, бизнесом и Бостоном, давно пора. Я ведь его и. о. — ты представления не имеешь, какой геморрой быть Мастером города, пусть даже и. о.
Да и Соня бы не одобрила, что мы развалили то, что она строила сто лет.
— Я не о том… — я глянула в сторону палаты, но Демон избавил меня от необходимости продолжать.
— Заберу домой. Расколдую… — снова острая усмешка, — или убью. Или оставлю все как есть. Еще не знаю. Это надо было сделать давным-давно, когда доктора сказали,
что его мозг мертв… но, по крайней мере, я решу это сегодня.
Благодаря тебе, слышалось в его голосе, хотя оттенок был совсем не благодарный.
Я еще раз посмотрела на дверь.
— Берегите себя.
— И ты, миленькая.
Выдохнув, я подошла к нему совсем близко, пытаясь заглянуть за эти стекла.
— Ты ведь больше не хочешь моей смерти?
Он снова улыбнулся и положил руки мне на плечи.
— Нет.
Демон приобнял меня, как в нашу встречу у Пенни, и даже холоднее, но губы,
коснувшиеся моего виска, были теплыми.
Уходя, я еще несколько минут боролась с желанием обернуться. Потом дотронулась до виска, потерла его, но тепло уже ушло. Только тогда я поняла, что его сердце не билось.
…Уже на подлете к аэропорту, где меня должен был встречать Алан, Джимми вдруг спросил:
— Что это у тебя на руках? И на лбу?
Я посмотрела на свои пальцы — на них была позолота.
* * *
Само собой, мы с Аланом поженились. Брюс выслушал меня, но не уволил, и даже отдал мне на растерзание колонку светской хроники. Хватит с меня сенсаций и монстров. Правда, он до сих пор считает, что я гроблю свой талант и премия была лишь вопросом времени, я так не думаю. Не такой уж я хороший журналист в самом деле.
Наш мальчик из ФБР теперь гораздо больше времени уделяет семье и совсем перестал летать в Филадельфию. На Рождество мы всей семьей поехали к его приятелю Силу
