Она потянулась и размялась в доспехах, заставляя проснуться мышечную память, необходимую для умелого управления скафандром. Затем она развернулась и направилась к двести сорок шестому отсеку.
Капсула была заперта изнутри. На все попытки Джейн начать переговоры никто не реагировал. Стоя рядом, она слышала приглушенные голоса. Время от времени капсула начинала вибрировать.
Через какое-то время Джейн включила резак, вмонтированный в доспехи, и аккуратно провела им по окружности люка.
Послышалось громкое шипение – начало выравниваться давление между двумя помещениями. Джейн ухватилась за края люка и потянула его на себя очень медленно – чтобы никого не испугать.
Даже несмотря на то что Эй’Брай так старательно подготавливал ее к тому, что она может увидеть, Джейн был совершенно шокирована. Уолш лежал в углу без движения. Остановившийся взгляд, остекленевшие глаза. Аджайя сидела верхом на Гиббсе и методично колотила его кулаком по лицу. Гиббс поджал колени к груди и, распрямив их, столкнул с себя Аджайю. Та схватила какой-то прибор и подняла его над головой, но тут она заметила Джейн.
Джейн отступила на шаг.
– Аджайя? Это я, Джейн, внутри этого скафандра.
Аджайя зарычала. Ее взгляд стал хищным, свирепым. Она выскочила в отверстие люка и повалила Джейн на пол.
Дисплей-индикатор предложил Джейн несколько вариантов. Один из них представлял собой инъекцию успокоительного средства. Эта идея Джейн очень понравилась. Доспехи рассчитали массу тела Аджайи и приготовили дозу лекарства.
Аджайя была в бешенстве. Она брызгала слюной, волосы развевались вокруг ее перекошенного лица.
Джейн не сопротивлялась. Она решила не двигаться до того момента, как будет готова доза для инъекции, чтобы ненароком не поранить Аджайю.
Изнутри капсулы послышался шум. Это Гиббс выбирался из люка. Его лицо было залито кровью и распухло. Аджайя отпустила бронированный шлем Джейн, которым усердно колотила по полу, и повернула голову к Гиббсу. Она одарила его диким взглядом.
Отличная возможность. Джейн вкатила ей укол в живот.
Аджайя выгнулась назад и закричала, но в следующею же секунду обмякла и рухнула на Джейн.
Джейн столкнула ее на пол и рывком встала на ноги. Она протянула Гиббсу руку:
– Это я, Рон. Это Джейн.
Он медленно покачал головой и, согнув ноги в коленях, начал обходить ее по кругу. Он был похож на охотящегося кота, готового в любой момент совершить бросок, но при этом он опасливо изучал ситуацию, прежде чем решиться на следующий шаг.
Джейн поняла, что Гиббс может ускользнуть через дверь в коридор. Ей вовсе не улыбалась мысль о том, чтобы гоняться за ним по всему кораблю. Она еще и вопрос не успела сформулировать, как Эй’Брай заблокировал дверь.
Похоже, это вынудило Гиббса принять решение. Он налетел на нее и с силой прижал спиной к обшивке капсулы. Но у Джейн наготове была новая доза успокоительного. Секунду спустя все было кончено.
Джейн уложила Гиббса на пол и, отойдя назад, обозрела картину происшедшего. День выдался бурный, она немного устала. Что бы она стала делать, если бы снотворное, которому исполнилось несколько десятков лет, не подействовало? Ей даже не хотелось гадать.
Эй’Брай молчал. Не он был виноват в появлении нанитов-злодеев. Джейн не могла ругать его за это. Когда люди попали на борт «Спероанкоры», их ожидал миллион всевозможных рисков, и еще миллион их ожидал, когда они остались без защитных скафандров. Наниты были запрограммированы на поиск гуманоидов и заражение их. Еще чудо, что Джейн и Алан не заразились.
Теснота внутри капсулы позволила сквиллам-разбойникам инфицировать всех троих и быстро размножиться. Эй’Брай был прав, когда отговаривал ее мысленно заглянуть в капсулу, – нет, Джейн совсем не хотелось бы сейчас оказаться в голове у любого из троих своих спутников.
Всем троим предстояло провести порядочно времени в Саналабреумах. Оставалось только надеяться, что лечебные ванны сумеют им помочь.
Джейн быстро вышла в коридор, чтобы взять оставленные там носилки, на которые она уложила Гиббса, Аджайю и Уолша. Уложила горой. Не слишком этично, да – но они не могли об этом узнать, а ей нужно было как можно скорее доставить их в медицинский отсек.
Джейн сняла шлем и покатила носилки к ближайшему межпалубному лифту. Худшее осталось позади. Настало время расстаться со всем, что ее так тяготило в прошлом, и посмотреть вперед.
Будущее представлялось Джейн неописуемым, враждебным, пугающим… но волнующим.
Она ждала его с нетерпением.
27
Спрут сказал, что Джейн в капитанской каюте – вернее, в каюте Ква’дукса. Без разницы. Она поселилась там и, наверное, теперь называла это домом, и в данный момент находилась там. Берген расхаживал по коридору рядом с дверью этой каюты, стараясь хромать как можно менее заметно и репетируя то, что собирался сказать Джейн… лишь бы только все получилось правильно.
Где мы?
Что между нами, Джейн?
Или…
Какое место я занимаю в твоей жизни?
У нас есть будущее?
Ты хочешь, чтобы оно было?
Чего ты хочешь?
Дело… в моей ноге?
Ох. Нет. Берген опустил глаза и посмотрел на свою ногу, скрытую штаниной свежего летного комбинезона. «Ничего не говори про треклятую ногу. Просто расслабься. Улыбайся. Будь чертовски очарователен, и все будет хорошо».
Все шло замечательно до тех пор, пока все не испортил чертов Спрут. Всех подробностей Берген не знал, потому что долго пролежал в дурацком желе, но похоже, Спрут получил от Джейн что хотел и с тех пор она стала другой.
Он покачал головой. Они выжили, уцелели. Наверное, только это и было важно по-настоящему. Все шестеро вернутся живыми – пусть и не совсем невредимыми. Совсем недолго осталось ждать обычной жизни – по крайней мере, большинству из них. Насчет Уолша Берген не был так уж уверен.
Он гадал, включила ли Варма в свой отчет о миссии рассказ о происшествии, случившемся несколько дней назад, когда они решили досрочно извлечь Уолша из гелевой ванны, готовясь к сегодняшнему собранию. Уолш был не в себе – плохо ориентировался, засыпал на ходу, а потом у него начался эпилептический припадок, так что его поспешно уложили обратно в ванну, чтобы еще какое-то время там помариновать.
Ничего хорошего. Проклятые наниты, видимо, успели порядком повредить центральную нервную систему Уолша. Однако Комптон был заражен самым первым, а он теперь чувствовал себя нормально, так что теоретически и Уолш мог поправиться. Берген не мог не думать о том, какова ирония судьбы – все получилось не так, как думал Уолш, но только у него болезнь развилась до столь серьезной стадии.
