Квадратные тучи вновь закрыли солнце. Мэйз услышал мощный раскат грома. Спустя мгновение, он в окно коробки наблюдал, как с неба на него дождем посыпались книжные страницы. Время от времени, о крышу тяжело бились картонные обложки, или шелестели и поблескивали золотом заголовков глянцевые супер – обложки.
Доминик посмотрел вниз и с ужасом обнаружил, что когда тяжелая обложка падала на робота, то его голова отваливалась, а на ее месте вырастала темноволосая голова с лицом Миюки Фукада. На туловищах зайчиков появлялись головы секретарши Эвелин Роккс, а каждая из квадратных туч посылала ему воздушный поцелуй губами Венсана Бенуа. Это было уже не смешно.
«Надо выбираться», решил Доминик. Он начал с трудом протискиваться в окно бархатной коробки. Зайцы – Эвелин прыгали по его спине, хватали его лапками за ноги и тащили обратно внутрь. После долгой и упорной борьбы, Мэйз освободился, вылез из окна и упал в никуда, хотя цветной тротуар казался ему совсем близко. Он долго летел вниз, во тьму, пока, наконец, не увидел под собой огромную морду Болвана. Пока он падал, морда нетерпеливо клацала зубами. Доминик вскрикнул и провалился прямо в пасть, при этом больно ударившись о собачьи клыки.
Мэйз открыл глаза. Какое-то время он не мог понять, где находится. И что с ним происходит. Он опасливо повертел головой, и с облегчением обнаружил, что лежит на улице, на асфальте, перед распахнутой дверью Порша. Уже стемнело.
Мэйзу повезло, как минимум, дважды: во-первых, машина чудом оказалась аккуратно припаркованной к тротуару, а не торчала посреди проезжей части; во-вторых, все это произошло в тихом районе города, где за двадцать четыре часа можно было встретить, в лучшем случае, двух прохожих и увидеть три машины.
Доминик представления не имел, сколько людей могли наблюдать за ним, он был только счастлив, что ни один из них не оказался полицейским.
Он полежал еще несколько минут. К счастью, больше ничего не происходило. Тогда Мэйз поднялся с тротуара и сел обратно в машину, из которой выпал, когда выбирался из бархатной коробки на паучьих ногах. В машине он, на всякий случай, заглянул под сиденья и проверил руль. Нет. Руль был обтянут кожей, как и полагалось, и под сиденьями не прятались никакие странные существа.
Он решил отправиться в Университет, хотя на встречу с Роудом уже давно опоздал: с того момента, как он в последний раз глядел на часы, минуло уже почти три часа.
По пути он заметил закусочную и остановил машину возле ее дверей.
Доминик вошел внутрь и направился к стойке. Он подозрительно косился по сторонам: ему казалось, что все посетители разом повернулись и с порицанием смотрят на него. У него, должно быть, на лбу написано, что он не в себе. Он пошарил в кармане куртки. Сначала пальцы его нащупали флакон. А потом уже мелочь.
«Кофе, пожалуйста. Без молока. Без сахара. Большой». – Постарался произнести это внятно, но язык, почему-то, ворочался во рту плохо.
Мэйз уставился вниз, на носки своих запыленных туфель. Так ему казалось, что его никто не видит. Он поднял глаза только, когда заметил, что кофе в большом картонном стакане уже стоял перед ним.
Его взгляд уперся в барменшу. На ее морщинистом и сильно напудренном лице сверкали изумрудными тенями …три глаза.
– Спасибо… – вымолвил Мэйз, схватил стакан и попятился к двери.
«Черт возьми! Жесткая штука!» – Он заперся в своем «Порше» и нервно глотал обжигающий кофе. С каждым глотком по его телу пробегал холодный озноб. Почему-то, вспотели кончики пальцев. «Еще, оказывается, не все! Не напрягайся! Не напрягайся». – Уговаривал он сам себя. Телефон зазвонил.
«Это Орландо». Доминик не стал отвечать. Включилась голосовая почта. Он быстро нажал на кнопку громкой связи.
– Алло, Доминик! Ты опоздал уже на два часа. Я бы рассердился, но знаю, что ты очень занят. Ко мне пришел Ромео, так что мы наслаждаемся беседой и отличным хересом в моей лаборатории. Думаю, останемся здесь еще на часок. Так что, надеюсь, ты освободишься в ближайшее время. Я буду бесконечно рад увидеться с тобой. – Голос Роуда вдруг понизился до шепота. – Доминик, Ромео в каком-то жутком состоянии. Ему очень, слышишь, очень нужна помощь! Я уже не знаю, что делать! Поторопись!
Связь завершилась.
«Мистер Мэйз очень занят. Просто, как никогда». Мэйз с иронией посмотрел на себя в зеркало. Он обнаружил, что глаза его поменяли форму: они были огромные, круглые, и зрачки так увеличились, что, казалось, глаза его вовсе не имели зрачков, а представляли собой бездонные черные дыры. Это явление не удивило его, так как было достаточно хорошо знакомо. Он поставил стакан с недопитым кофе на подставку, и поехал в Университет. На всякий случай, не очень быстро.
Галлюцинации пока что больше не появлялись. Они уступили место необыкновенному ощущению силы и свободы.
Мэйз сделал громче музыку. Теперь ему чудилось, будто он стал единым целым со своей мощной машиной и может стремительно, как могучий ураганный ветер, нестись по миру куда угодно. Преодолевать любые расстояния и препятствия. Вырывать с корнями деревья и крушить стоэтажные постройки.
Он ощутил, как грудь его словно бы разверзлась, и душа разлилась в музыке бурным потоком горной реки. Он каждой клеткой ощущал сочные звуки. Его слух был способен расслышать каждый из них по отдельности, и при этом, все звуки вместе, в их великолепной мелодической гармонии. Ноты, как будто бы мучительно, но сладко пронзали его тело, проникали в сосуды и, перемешиваясь с кровяными тельцами, бежали вверх, с потоком горячей крови, к самому сердцу. Сердце пульсировало, задавая темп самой музыке, и ритмично выталкивало из себя кровь, переработанную в чистое блаженство.
При этом разум его оставался кристально чист, и мысли, как книги, аккуратно стояли по своим полочкам и ждали, пока их достанут и раскроют. «Фантастика» – урчал от удовольствия Мэйз. За такие ощущения многие с готовностью отдали бы не только дом.
Безграничное счастье переполняло его настолько, что ему хотелось взлететь, когда Порш, сотрясаясь мощными басами хард-рока, затормозил у здания Факультета Истории Искусств.
Мэйз понимал, что теперь он должен был выключить музыку, выйти из машины в тишину, подняться по лестнице наверх, зайти в мансарду и завести светский разговор с мистером Роудом.
Но это было выше его сил. Он открыл дверь, даже выставил одну ногу из автомобиля, но больше не заставил себя и пошелохнуться: он не желал никого видеть, не желал ни с кем и ни о чем говорить. Все, что ему нужно было в это мгновение – это упиваться музыкой, свободой и счастьем.
Через некоторое время, боковым зрением он вдруг заметил, что дверь Факультета распахнулась, из здания кто-то выбежал и застыл на пороге.
6.
Стоило Орландо положить трубку после неудачной попытки позвонить Мэйзу, как Ромео заговорил.
Уставший от своей беготни, юноша рухнул на стул, схватил бутылку хереса и сделал несколько больших глотков прямо из горлышка. Доза выпитого алкоголя сразу же превысила допустимые нормы, и, уронив голову на руки, заплетающимся языком, Ромео проговорил:
