– Не найдется ли у тебя полотенца для меня и для сеньориты? – спросил Эдуардо.
– По-твоему, тут отель с бассейном? – ответил Йонсон, ныряя под стойку за чистыми тряпками. Отыскав две, он кинул их Эдуардо.
– Gracias![45]– поблагодарил Эдуардо, поймав их на лету.
Мёффе, почувствовав брызги, посыпавшиеся на него с вытирающейся парочки, недовольно заворчал и заполз поглубже под стул.
Эдуардо заказал два пива, расстегнул молнию на куртке и шлепнул на стол пачку шведских газет, которые прятал за пазухой.
– Где ты их нашел? – спросил Йонсон.
– В магазине на Конгенс-Нюторв; мы прямо оттуда.
– Не думал, что ты там отовариваешься, старый коммуняка, – пошутил Йонсон.
– Чего не сделаешь для доброго приятеля! – ответил Эдуардо, дружески хлопнув Томаса по плечу.
Йонсон взял лежащую сверху «Экспрессен». На первой полосе красовалась фотография Линдгрена, пересеченная красной надписью «Психопат в полиции». Остальные газеты не отставали в драматическом оформлении первой полосы.
– Вся Швеция бурлит из-за этого дела. Странно, что ни в одной газете не упомянуто о тебе, – добавил Эдуардо возмущенным тоном.
– А ведь это Томас его остановил, – подала голос Виктория. – И что они об этом пишут?
– Что полиция все еще выясняет причину смерти, – ответил Эдуардо.
– Хотя вроде бы нетрудно ее установить, поскольку я оставил Линдгрена с иглой в ляжке, – заметил Томас.
Йонсон поднял голову от статьи, которую начал читать:
– Они все-таки написали, что преступник был обнаружен при содействии датской полиции.
– Слушай, Ворон, мы-то как раз готовим серию статей об этом шведском деле, – сказал Эдуардо, кинув взгляд на Томаса. – Я думаю, надо ориентировать их в том плане, что ты сыграл главную роль…
– Нет уж, спасибо, – прервал его Томас. – Не хочу попадать ни в какие в газеты.
Эдуардо снял очки, которые снова запотели:
– Но общественность имеет право знать правду. Ведь это же только благодаря тебе его раскрыли.
– Мне как-то безразлично, на что там имеет право общественность.
– Да ладно тебе, Ворон! Перестань скромничать, – сказала Виктория. – Я бы, например, с удовольствием почитала про то, как мы в кои-то веки побили шведов.
– Главное, что Маша вернулась живой. В остальном дело в сущности закрыто. – Томас приветственно поднял бокал.
– Ну, как она? – спросил Йонсон. – Мне не удалось застать Надю.
– Маша еще в больнице под наблюдением врачей. Ее тщательно обследуют. Держится она бодро. Сестры в Амагерской клинике[46]хорошо за ней ухаживают.
– Вряд ли она когда-нибудь полностью оправится от пережитого, – покачал головой Йонсон.
– Если бы мне пришлось столкнуться с таким психопатом, я бы всю жизнь потом жутко боялась, – сказала темноволосая девушка.
– Ты вообще, как видно, от природы пугливая, – холодно отозвалась Виктория, выпустив в потолок струю дыма.
– Рассказывала Маша что-нибудь… обо всем этом? – спросил Йонсон.
Томас отрицательно покачал головой:
– Нет. По-моему, она больше всего хочет поскорее все забыть.
– Ее можно понять. – Йонсон, отложив в сторону газету, взял в руки чашку с кофе. – Во всяком случае, ты, Ворон, молодчина.
Томас пожал плечами:
– Просто мне повезло.
– Тут мало одного везения. Это была хорошая полицейская работа.
– С каких пор ты вдруг стал в ней разбираться? – сказал Томас, смущенно отворачиваясь.
– Такое у меня мнение. Не знаю больше никого, кто бы так упорно шел к цели. Ну ладно, если тебя это раздражает… – Взяв бутылку «Джим Бима» и рюмку, он поставил то и другое перед Томасом.
Томас жестом остановил Йонсона, прежде чем тот успел ему налить:
– Спасибо, но сейчас еще рановато.
Йонсон пожал плечами и убрал бутылку:
– В душе-то, поди, чувствуешь удовлетворение?
– Скорее, ощущение чего-то нереального.
Видно было, что Йонсон не совсем понимает, что имел в виду Томас:
– Ну а теперь что? Когда возвращаешься на работу?
Томас покачал головой:
– Еще не знаю, вернусь ли.
– Они примут тебя с радостью.
– Вопрос, скорее, в том, хочу ли я. У меня некоторые сомнения.
– В чем тут еще сомневаться? Ты же сделал больше, чем вся полиция Швеции, вместе взятая.
Томас тяжело вздохнул. Он сам не знал, как тут объяснить, а потому промолчал.
– Хватит вам мучить Ворона, – сказала Виктория. – Вполне понятно, что человек сомневается. Он же только что из Швеции – страны сомнений, это действует на мозги.
Йонсон вытер салфеткой стойку и сердито взглянул на Викторию:
– С каких пор ты стала знатоком Швеции? Что-то не помню, чтобы ты хоть раз переехала Эресуннский мост!
Глаза Виктории сузились:
– Тебе прекрасно известно, что я из принципа никогда не стану пользоваться этим позорищем. Этот мост – гадость, переброшенная через Эресунн, причем только по одной-единственной причине: для того чтобы заводы «вольво» могли перевозить свои бездарные машинки и продавать их по всей Европе.
Томас поднялся со стула. Болтовня наводила на него скуку.
– Сдается мне, Виктория, что это та самая старая песенка? – сказал Йонсон. – Неужели никак не можешь забыть, как ты однажды залила дизельное топливо в свой старый «вольво-амазон»?
Все дружно засмеялись.
– Не «амазон», а «PV». И сколько раз нужно объяснять, что на колонке не было положенной таблички? – Она пригубила рюмку с вермутом. – Ну а что будешь делать с «мерседесом», Томас, – оставишь его себе?
– Его забрал наш технический отдел, чтобы переправить в Швецию.
– Симпатичный автомобильчик.
– Да, если не знать, что лежало в багажнике, – ответил Томас.
Виктория отставила рюмку:
– Твоя правда.
Томас достал из кармана деньги.
Йонсон отрицательно покачал головой:
– Это за мой счет. Куда ты собрался? На улице льет как из ведра.
– В центральный участок. Меня вызвали на беседу. Руководство требует объяснений, что я делал в Стокгольме.
– По-настоящему они должны бы дать тебе медаль, – сказал Йонсон.
