Вопрос: Это что еще за занятие?
Ответ: Там сам заражаешься проказой, зато можешь спасти одного или двух больных.
Вопрос: Неравноценный обмен: до сотни хорошо обученных партийных функционеров против пяти или шести спасенных прокаженных в Абиссинии. Для этого надо бы разделять мнение, что все люди равны.
Ответ: Совершенно с вами согласен. Разумеется, справедливым обменом это не назовешь.
Вопрос: А теперь, если я правильно понимаю, вы продолжаете жизнь убитых вами?
Ответ: Нет.
Вопрос: Чем вы, собственно, занимаетесь?
Ответ: Я ведь уже сказал: можно ничего и не делать. Что-нибудь делать не обязательно. Можно только иметь убеждения.
Вопрос: Это тоже кое-что!
Ответ: Но мое обращение тоже не следует понимать как покаяние или суррогат.
Детали работы «орденской команды»
Мы прибывали обычно к вечеру, потому что с утра занимались обработкой препаратов на другом месте, а потом в течение дня случалось преодолевать значительные расстояния, наш рабочий день начинался в пять утра и заканчивался не раньше полуночи. Итак, мы прибывали к вечеру в наших вездеходах с прицепами для оборудования и документации к одному из сборных пунктов. Иногда поблизости находился штаб, и нас приглашали перекусить или выпить, часто нас избегали, как это было во время нашего первого выезда во фланговые батальоны группы армий «Север», которая, собственно говоря, не входила в сферу нашей деятельности. Можно подумать, что на это влиял климат: с севера на юг отношение войск к нашей деятельности становилось все более теплым. Однако причины этого были вовсе не климатические: в группе «Север», с зимы 1941 года практически неподвижной, более всего сохранился стиль руководства, унаследованный от мирной жизни, то есть войска были более консервативны; иначе дело обстояло на юге и в центре: там ротация частей обеспечивала появление нового духа. Там к нам не относились так скептически. Однако и в консервативных частях наша работа не наталкивалась на принципиальный отказ, выражалось только явное сомнение в способе наших действий. Они бы предпочли, чтобы комиссары были расстреляны согласно законам военного времени, а не умерщвлены инъекциями, как это делали мы, чтобы их черепа остались в целости и сохранности. Как раз при расстреле черепа могли быть повреждены, а они-то нам и были нужны.
Вы отклонились от темы. Как проходила процедура?
Сначала мы смотрели, что у нас было на предстоящий день. Большинство из тех, кого считали комиссарами, комиссарами не были. В одном случае это был унтер-офицер, в другом — офицер-зенитчик. Кто в лагере был особенно задирист и попрекал своих, того подозревали в том, что он комиссар. При случае говорили о «масонских» комиссарах. Хотя это, возможно, противоречило моим распоряжениям и могло отягощать документацию личными эмоциями, я то и дело беседовал с пленными, которых нам доставляли, поскольку по моему опыту это был лучший метод отбора. По уровню образования и подготовки было лучше всего видно, кто мог на самом деле оказаться комиссаром. При достаточном духовном превосходстве многое говорило за то, что передо мной — комиссар.
Не хочу докучать вам деталями методики отбора. После того как проверка была закончена, мы отводили группу еврейско-большевистских комиссаров на антропологические измерения, это редко происходило еще в ночь, когда мы занимались сортировкой, чаще всего на следующее утро, поскольку после длительной процедуры отбора мы усталые до смерти отправлялись на ночлег. Часто, чтобы сэкономить на часовых, мы брали комиссаров ночевать с собой, из-за чего нас обвинили в том, что мы использовали их как гомосексуалисты. Мне не известен ни один подобный случай, так или иначе и гомосексуальные отношения не спасли бы ни одного комиссара на этой стадии нашей работы. Об остававшихся телах должны были позаботиться местные войска.
Осторожность
В будущем он такой или подобной деятельностью, если ему будет предложено, заниматься не собирается. А если ею станут заниматься другие, а он будет только свидетелем? Здесь тоже нужна осторожность. Вероятнее всего, он ничего не будет предпринимать и займет выжидательную позицию.
Действие и бездействие
Руководство «орденской командой» было в его жизни попыткой активной деятельности, за которой теперь следует фаза бездействия. Так что я могу даже утверждать, что я марксист, но ничего не могу предпринимать.
Путь на Восток закрыт
Вопрос: Почему бы вам не побывать на Востоке?
Ответ: У них нет сроков давности.
Что стало с профессором А. Хиртом?
Это меня тоже интересовало. Профессор Хирт еще в 1944 году послал мне в Вену открытку. Войска союзников нашли в Страсбурге остатки его коллекции черепов, которую не удалось полностью уничтожить. Министерство иностранных дел запросило его официальных объяснений по поводу обвинений, высказанных в швейцарской прессе, он пообещал ответить к 6 апреля 1945 года. Затем он исчез.
Напоминает ли о себе ранение 1943 года?
Боли в правом плече, периодические обострения радикулита. Тогда он обращается к мануальному терапевту.
Не выпив по чашке кофе
Во время интервью между Б. и корреспондентом «Юманите» возникли определенные человеческие отношения. После окончания интервью они с удовольствием пошли бы выпить кофе. Однако оказалось, что это невозможно. В фабричной столовой в это время кофе не было, чтобы не давать сотрудникам повода отлучаться с рабочего места. Посидеть в столовой им тоже не разрешили. Так и расстались Б. и журналист, даже не выпив по чашке кофе.
Отказ от прежней точки зрения: советник юстиции Шелига
I
В январе 1945 года советник юстиции Шелига из Главного управления уголовной полиции рейха направился в командировку в окрестности Эльбинга. Дело заключалось в том, что против помещика Ц. с ноября 1944-го местные власти вели расследование, поскольку его обвиняли в убийстве. Однако по каким-то причинам обвинение не было выдвинуто. В эти последние месяцы войны местные власти не слишком стремились принимать решительные меры против лица, обладавшего связями в высших кругах. Чиновники на месте и их начальство в Эльбинге склонялись к тому, чтобы отправить провинившегося на фронт. Однако оформить такое решение не успели, и дело попало в главное управление уголовной полиции в Берлине. Советнику юстиции Шелиге предстояло разобраться с этим делом на месте.
Советник юстиции Шелига попросил выделить ему двух инспекторов, двух ассистентов, машинистку и небольшое полицейское сопровождение; всех их он отправил на машинах заранее, в ночь, по направлению Фюрстенвальде — Швибус. Он собирался совместить проверку этого дела с последней инспекцией провинции Западная Пруссия, прежде чем и в нее ворвутся русские войска. Сам же он последовал за отправленными накануне машинами дневным поездом до Эльбинга. В этот день армейская группа генерала Хосбаха оставила рубеж у Лётцена и прорвалась, двигаясь во вражеском тылу, на запад, через позиции русских, которые уже начали занимать Восточную Пруссию.
