— Будь у меня дом такой, как здесь, так я бы давным-давно вернулся,— вздохнул Каспар.— Нет, я по-прежнему один. Ну... не совсем на самом-то деле.— И он подмигнул Бетти.
— А это, должно быть, юная леди, про которую ты мне все уши прожужжал,— отметил Говард.— Что, она таки прониклась к тебе нежными чувствами?
— Хотелось бы верить,— отозвался Каспар.
— Еще как прониклась! — вспыхнула Бетти.
— Рад это слышать! Зачем, в сущности, дом, если есть женщина, которая тебя любит? А вы присаживайтесь, не стойте. Колбасок кто-нибудь хочет?
— Вообще-то, Каспар, мы не со светским визитом пришли,— объяснил Каспар.— Хотелось бы мне поболтать подольше, да только у нас сегодня спешное дело.
— Уж не связано ли это спешное дело с кошками Сеселии Уорни?
— Значит, ты и про кошек слышал?
— Моя чудесная женушка любезно сохранила мне все газеты за последние четыре месяца. Она-то знает, как я люблю быть в курсе событий. Я уже почти до сентября дошел. Как раз малыша Клыка гладил — и тут, представляете, читаю про пропавших наследников состояния Уорни. Ох, вы ведь не обижаетесь, что я его так назвал? Подумал, крутое имечко вроде как придаст ему уверенности в себе.
— Наверняка! — подтвердил Каспар.— Так он здесь?
— Конечно! Только весь день напролет в спальне прячется. Он, видите ли, панически боится Апрелии. Ну да, Апрелия — дама своенравная, что есть, то есть. Кстати, а что вы собираетесь с ним делать?
В особняк Лестера Лю набились репортеры, зеваки, защитники животных и любители мумий. Передвижные телестанции перегородили Пятую авеню, и движение застопорилось на много кварталов вперед и назад. Каспар, Бетти и я наблюдали, как Адам Гундерсон снимает очередной сюжет для «Новостей» Третьего канала.
— Доброе утро, Джанис! Я веду репортаж из Верхнего Ист-Сайда в Манхэттене: именно здесь не далее как прошлой ночью состоялось грандиозноеразоблачение: под маской богатого филантропа скрывался один из бессовестнейших преступных гениев этого города! Сегодня утром Лестеру Лю, чей особняк вы видите позади меня, был предъявлен список ужасающих обвинений, включая похищение людей, кражу произведений искусства и покушение на убийство. Третий канал также располагает свидетельствами того, что мистер Лю тайно возглавляет банду «Фу-цзянь» — кровожадных контрабандистов Чайнатауна, терроризировавших Нижний Манхэттен не одно десятилетие.
В то время как банда «Фу-цзянь» ввозила в страну всевозможные нелегальные товары, от поддельных дамских сумочек до наркотиков, основным источником доходов Лестера Лю стала контрабанда людей. Полиция уже закрыла семь незаконных предприятий с потогонной системой труда, принадлежащих мистеру Лю, а буквально несколько часов назад в полицейский участок пятого округа Манхэттена обратились десять подростков с Тайваня: дети утверждают, что мистер Лю и некий человек по именц Сергей Молотов контрабандой переправили их в страну и держали в заточении. Как только у подростков возьмут показания, их отправят обратно за море, к родителям.
Но наверное, самое интересное во всей истории — это девочка, благодаря которой мистер Лю ныне привлечен к суду, его четырнадцатилетняя дочь Уна Вонг. На данный момент мисс Вонг интервью не дает, но, по словам свидетелей со вчерашнего торжественного вечера, она весьма привлекательная, пусть и бедно одетая юная особа, и притом прекрасно владеет английским.
Подробности и новые разоблачения — в специальном выпуске новостей в пять часов на Третьем канале. Репортаж в прямом эфире с Пятой авеню вел Адам Гундерсон, «Новости», Третий канал.
— Потрясающе, мистер Гундерсон! Меня зовут Тиффани Томпсон, я вас просто обожаю, вы мой кумир,— пылко затараторила я.
Адам Гундерсон опустил зеркальце — это он проверял, в порядке ли прическа,— и одарил меня самодовольной улыбкой.
— Спасибо, милая. Отрадно знать, что в наши дни дети еще смотрят новости.
По его тону можно было заключить, будто подрастающее поколение в большинстве своем вечерами грабит старушек да варварски оскверняет кладбища, вместо того чтобы обогащать ум его блистательными репортажами.
— О, я вас каждый вечер смотрю! Вот поэтому мне и хотелось, чтобы вы первым узнали, что я такое нашла в парке!
Адам Гундерсон возвел глаза к небесам.
— Ценю твою заботу, детка, но прямо сейчас я очень занят. Мы снимаем спецвыпуск, посвященный Лестеру Лю. Не могла бы ты отойти чуть в сторону? Мы как раз записываем следующий фрагмент.
— Так, может, вы вот его тоже включите? — И я протянула репортеру котенка. Тот испуганно отпрыгнул назад, опасаясь за свой драгоценный пиджак.
— Кто-нибудь, срочно дайте мне платяную щетку! — завопил он.— Я весь в кошачьей шерсти. Будь так добра убрать отсюда эту гадость,— прошипел он.
— Но я подумала, вдруг вам захочется взглянуть на его лапки,— заныла я.— Они такие необычные! Ведь у кошек обычно всего пять пальцев, разве нет?
Сей же миг от раздражения Адама Гундерсона и следа не осталось. Он просиял, выхватил котенка у меня из рук и внимательно осмотрел его лапы.
— Где ты нашла это животное? — вопросил он, тщетно пытаясь скрыть волнение.
— Прямо здесь, в парке, через улицу от особняка. На моих глазах стаю кошек погрузили в фургон доставки, а этот кроха ускользнул.
— А что было написано на фургоне, ты, часом, не помнишь? — осведомился репортер. Его губы беззвучно двигались в ожидании моего ответа: молился, не иначе.
— Еще как помню,— заверила я.— Фургон принадлежал компании «Лакомый кусочек».
— Срочно найдите мне адрес «Лакомого кусочка»! — взревел он.
Мимо пронесся встрепанный ассистент, а я ненароком скользнула взглядом по особняку Уорни. Один из ставней на втором этаже распахнулся, и в окне на мгновение замаячила туманная фигура. Я первая соглашусь, что это вполне мог быть отблеск солнца на стекле или кто-то из полицейских, что все еще обыскивали особняк. На самом деле здесь возможно подобрать сотни правдоподобных объяснений. Но... мне бы хотелось думать, что это была Сеселия Уорни.
— Должно сработать,— сказала я Каспару с Бетти.— На Адама Гундерсона всегда можно положиться. У мом не блещет, но упорства не занимать. Он непременно добьется, чтобы котенок получил особняк, а негодяи, промышляющие контрабандой редких животных, сами оказались в надежной клетке.
— Ну что ж, доброе дело мы сделали, куда теперь? — осведомился Каспар, пока мы втроем неспешно брели по Пятой авеню.— Не зайти ли в «Карлайл»[35]на чашечку чая?
— Очень смешно,— фыркнула я, хотя мысль о бутербродах с огурцом и впрямь грела душу.— Пора мне вернуться домой и получить по первое число.— С тех пор как мы покинули семейство Говарда, мне внезапно ужас до чего захотелось назад, к маме и папе.
