Маркиза почувствовала, как у нее что-то шевельнулось внутри.
— Но после долгих раздумий я все же решил предложить тебе руку и сердце невзирая на твое состояние. Я прошу тебя стать моей женой не из-за твоих денег, Алессандра. Я хочу, чтобы ты стала моей, потому что мне нравится, как работает твой ум, ты не боишься выступать против общепринятых суждений, ты готова отстаивать свою точку зрения. Мне нравится, как сияют твои глаза в солнечном свете, как их цвет превращается из темно-изумрудного в цвет весенней листвы. Мне нравится, как ты воспитываешь свою дочь, беспокоишься о том, чтобы она, повзрослев, превратилась в умную, умеющую думать и сострадать женщину.
Сквозь слезы она увидела его точеный профиль, четко выделявшийся в темноте на фоне лунного света.
— Ты нарисовал слишком льстивую картину, — прошептала Алессандра.
— Это потому, что я ослеплен любовью, — рассмеялся Джек.
Она заморгала, чтобы соленые капли упали с ее ресниц.
— В таком случае даже не открывай глаза.
Джек поцеловал свою Алессу и так нежно обнял, что у нее подогнулись колени. Их тела слились воедино, и так они стояли, поддерживая друг другу, а спящие в гавани суда пели им серенады.
— Означает ли это, что твой и мой ум нашли друг друга? — наконец спросил он.
— Да. И наши сердца — тоже, — прошептала Алессандра: — У нас с тобой много общего.
Она почувствовала на щеке его дыхание.
— Мне кажется, что итальянский — самый прекрасный язык на свете, — проговорил Джек.
Глава 27
Завернув золотую маску в последний слой ваты, Алессандра бережно уложила ее в ящик для транспортировки и заперла на замок крышку.
Рука Джека с угольным карандашом, которым он рисовал на зернистой бумаге Минерву, застыла в воздухе, и он поднял голову.
— Со стороны Хейверстика и батских ученых было весьма великодушно навсегда передать это сокровище в Лондонское общество Юлия Цезаря, — заметил он.
— Но он же сам признался, что без нашей помощи маску так никогда бы и не обнаружили, — сказала Алессандра. Ее губы задрожали, когда она кончиком пальца провела по медным скобам на ящике. — К тому же у меня возникло такое чувство, что он побаивается… Ну, знаешь, учитывая, какой путь проделала римская армия и то, как прошла ее последняя битва… Так вот, по-моему, Хейверстик считает, что маска может быть проклята.
— Какая нелепость! — воскликнул Джек. — По-моему, у нее счастливая судьба: сначала ее надежно спрятали, а потом… Потом она свела нас вместе. — Он побарабанил пальцами по листу бумаги. — К тому же, как это ни странно, нам следует отдать должное дьяволу. Если бы не Беллазони и Орричетти, неизвестно, когда бы ее обнаружили и обнаружили ли бы вообще.
Алессандра аккуратно переложила свои бумаги.
— Ты ведь иронизируешь, не так ли? Меньше всего им хотелось сделать существенный вклад в серьезную науку.
— И их постигла божественная кара, — заметил Джек. — Минерве не нравится, когда ее священные земли перекапывает дьявол.
Алеесандра сдержала вздох.
— Минерва продемонстрировала нам свою обычную мудрость, но какой же дурочкой была я! Я ведь даже не заподозрила, что Пьетро способен на столь хладнокровное злодеяние.
Отложив в сторону угольный карандаш и бумагу, Джек подошел к Алессандре.
— Хватит корить себя за прошлое, любимая, — сказал он, обнимая ее. Он все еще не мог поверить в то, что эта женщина скоро станет его женой. — Орричетти обманул многих.
— Да, но я совершала чудовищные ошибки, — покачала головой Алеесандра.
— Мы все порой ошибаемся.
Она улыбнулась.
— Но только не ты, — прошептала она.
— Да нет, и я тоже. Помню, как я привязал твою дочь к дереву… — Он рассмеялся. — Хотя должен сказать, что это был самый лучший выход из положения. Иначе на раскопках ты не обратила бы на меня внимания.
— Разве можно не обратить на тебя внимания! — усмехнулась Алеесандра, обнимая Джека за талию.
— Особенно когда мои холодные руки поглаживаю тебя тут… и там…
— Дже-ек!
Он погладил губами мочку ее уха.
— Кстати, раз уж мы заговорили о непослушном чертенке… Где наша Изабелла?
— Марко повел ее на Милсом-стрит, чтобы угостить мороженым, — ответила Алеесандра, — Они скоро вернутся.
— Надеюсь, он не научит ее новым ругательствам.
— Если он это сделает, разрешаю тебе отрезать ему язык, — рассмеялась Алеесандра.
— Не уверен, что хотел бы скрестить шпаги с твоим кузеном, — проговорил Джек. — Он, конечно, любит похвастаться, но, насколько мне известно, Марко считается одним из лучших фехтовальщиков в Европе.
— Хм… уверена, что твой клинок не менее остер.
— М-м-м… — Усадив Алессандру на стол, он придвинулся ближе к ней. — Хотел бы я знать, хватит ли у нас времени…
Какой-то шум и стук в переднюю дверь заставил обоих вздрогнуть от неожиданности.
— Боюсь, что нет, — вздохнул Джек, торопливо расправляя ей юбки.
Заскрипела древняя дубовая дверь, Джек оглянулся и… недоуменно заморгал: он увидел сначала одну светловолосую голову, потом другую.
— Джордж? Недди?
Следующая парочка светловолосых джентльменов вошла в комнату.
— Уилл? Чарлз! Господи, кто же следу…
Джек тут же пожалел о своем вопросе, потому что уже через мгновение на фоне потемневшего дерева появилась седовласая львиная грива.
— Отец?!
— До нас дошли слухи о том, что у тебя возникли в Бате какие-то неприятности, и мы решили, что тебе может понадобиться, подкрепление, — промолвил Джордж, сбрасывая с плеч кучерский плащ.
— Спасибо, — спокойно ответил Джек! — Но я держу ситуацию под контролем.
Бросив на Алессандру оценивающий взгляд, Уильям сказал:
— Да, похоже, так оно и есть.
Эдвард и Чарлз принялись со смущенным покашливанием расправлять на себе одежду.
Не замечая их шуточек, герцог Ледьярд выступил вперед.
— Хочешь сказать, что тебе удалось одолеть врага? — спросил он.
Джеку очень хотелось отсалютовать им. Сколько бы его отец ни размахивал саблей, он больше не главнокомандующий. Отныне Джек будет сам решать, в какой битве принять участие. Откашлявшись, он выпрямился и скрестил на груди руки.
Он готов противостоять огню.
— Да, сэр, — ответил он. — Мне жать, что вам пришлось зря проделать столь долгий путь из города. Но раз уж вы здесь, позвольте мне представить вам мою…
