Тем временем Пердомо, сидя в своей машине, разрабатывал стратегию освобождения Грегорио. Гарантировать полную безопасность его сыну мог только один человек, и этим человеком был он сам. Он должен ехать в аэропорт, это ясно, и, хотя ему вряд ли удастся освободить сына, он сможет убедиться в том, что с Грегорио все в порядке и мальчик не поставит под угрозу собственную безопасность, попытавшись убежать от своего похитителя. Полицейский полагал, что он способен проследить за похитителем и жертвой до самой посадки в самолет, оставшись незамеченным. Он также спрашивал себя, каким образом Рескальо сумеет контролировать своего пленника во время досмотра ручного багажа, ведь сканер мгновенно обнаружит ножницы, и их конфискуют. Список колющих и режущих предметов, запрещенных к провозу в самолетах, был угнетающе широк: топоры, стрелы, дротики, ножи, ланцеты, гарпуны, мотыги, даже коньки! и, разумеется, ножницы длиннее шести сантиметров. Но все эти орудия, с помощью которых можно не только угнать самолет, но и тяжело ранить ребенка, легко заметить, коль скоро они сделаны из металла. А если Рескальо спрятал в футляре скрипки какой-нибудь предмет из пластика или дерева, который может оказаться таким же смертоносным, как стальные ножницы? И все же Пердомо понимал, что итальянец наиболее уязвим во время проверки ручного багажа, когда ему придется, пусть всего на минуту, отойти от мальчика.
Первым делом полицейский позвонил в справочную службу аэропорта, чтобы узнать сегодняшнее расписание рейсов до Токио. Ему ответили, что могут предоставить информацию только о прямых рейсах, а так как все компании осуществляли перелет в Японию с посадкой, он позвонил в знакомое агентство путешествий, где ему предоставили данные обо всех сегодняшних полетах. Самолет компании «Свис Эйр» вылетал 9.50 утра с посадкой в Цюрихе, немного позже, в 10.20, вылетал самолет «Эр Франс» через Париж. За ними следовали рейс «Люфтганзы» в 16.50 через Франкфурт и еще один рейс «Эр Франс» в 19.30, тоже с посадкой в столице. По вторникам и четвергам в 16.00 выполнялись рейсы «Иберии» с посадкой в Амстердаме, где самолет принимал на борт пассажиров другого самолета этой же компании и приземлялся в Токио на следующий день в 14.30. Рескальо только что сказал ему, что Грегорио можно будет забрать на Рандеву-плаза где-то между тремя и четырьмя часами дня. Значит, итальянец неизбежно должен полететь этим рейсом.
53
План Пердомо был предельно прост. Он должен был прибыть в аэропорт Барахас на четвертый терминал, откуда самолеты «Иберии» отправлялись в Амстердам, представиться жандарму-таможеннику, спрятаться невдалеке от пункта проверки ручного багажа и перейти к действиям, как только Грегорио окажется под аркой металлоискателя, вне зоны досягаемости итальянца. Если он приедет вовремя, нейтрализовать Рескальо будет довольно легко. Но сможет ли он быть в аэропорту раньше похитителя его сына? От его дома в Мадриде до аэропорта около двадцати километров, то есть минут двадцать пять езды. Надо пересечь кольцевые, доехать до шоссе на Валенсию и свернуть на автостраду М-40, с которой есть съезд на Барахас. Но в данный момент, находясь в Эль-Боало, откуда до аэропорта не меньше часа, он сможет нагнать итальянца лишь в том случае, если очередь на проверку багажа окажется достаточно длинной. Он проклинал себя за то, что принял предложение журналистки с канала «Телемадрид» провести репортаж с того места, где он обнаружил убийцу Марраля. Он не ответил на звонок сына — или того, кого принял за сына, — потому что отключил сигнал, чтобы не прерывать интервью, и даже не слышал вызова. Закончив отвечать на вопросы журналистки, он увидел, что ему звонили из дома, но, когда ответил на звонок, трубку взял Рескальо.
Убедившись, что его табельное оружие заряжено, Пердомо ввел в GPS-навигатор своей машины место назначения, куда он должен был прибыть любой ценой раньше убийцы Ане Ларрасабаль. Аппарат указал кратчайший маршрут: следовать по дороге на Серседу до Кольменарского шоссе, там съехать на автостраду М-40 и направиться к Т4 — четвертому терминалу. Не попрощавшись с журналисткой, веснушчатой неаполитанкой, которая, проведя всего шесть месяцев в Испании, говорила по-испански лучше любого академика, он выжал до упора педаль газа и на бешеной скорости покинул этот небольшой городок к северу от Мадрида. В зеркальце заднего вида он видел, как журналистка делает отчаянные знаки, прося его задержаться. Так как давать задний ход было некогда и он понятия не имел, что нужно от него журналистке, он рванулся вперед, по-прежнему выжимая до предела педаль газа. Он вел машину с азартом участника ралли, но не прошло и пяти минут, как на левом повороте на Навасерраду его машину занесло, развернуло на триста шестьдесят градусов и выбросило с дороги. «Идиот! — отругал себя Пердомо, убедившись, что машина не перевернулась только чудом. — Еще немного, и я бы разбил себе башку об эти камни!»
Он понял, что, как бы ни спешил в аэропорт, существовал некий предел скорости, не имевший ничего общего с ограничением скорости движения по этому шоссе и зависевший как от его собственных водительских навыков, так и от возможностей его машины, не приспособленной для гонок.
Когда он проехал Кольменар-Вьехо, то, посмотрев на часы, подумал, что Рескальо, должно быть, уже подъезжает, если не подъехал, к аэропорту. Ему же еще нужно было ехать от двадцати минут до получаса, в зависимости от интенсивности движения. Он возблагодарил Бога за то, что не встретил на дороге жандармов, так как не знал, готов ли он остановиться в том случае, если те предложат ему съехать на обочину из-за превышения скорости. Потом стал горячо молиться, чтобы Грегорио не поддался страху и искушению сбежать: мальчик тринадцати лет бессилен против взрослого, готового на все.
Ровно в тот момент, когда он уговаривал себя, что если ему повезет и очередь на проверку багажа окажется длинной, то он сумеет выиграть партию у итальянца, произошла авария с грузовиком.
Не успев выехать из Трес-Кантос по Кольменарскому шоссе, инспектор с ужасом заметил, что трейлер, перевозивший овец и ехавший немного впереди, задел ограждение там, где шел ремонт дороги, и потерял управление. Водитель попытался выправить положение, но машину занесло. Тогда он резко нажал на тормоз, трейлер протащило по асфальту метров пятьдесят, и он опрокинулся набок, полностью перегородив своим кузовом шоссе. От сильного удара ветровое стекло грузовика разлетелось вдребезги, но водитель сумел на четвереньках выбраться из кабины, и Пердомо увидел, что серьезных повреждений у него нет. Еще больше повезло пассажирке, красивой смуглой женщине, судя по всему, его жене, — она совсем не пострадала. Пердомо, который едва не врезался в трейлер, когда тот занесло, остановился посреди дороги, включил аварийные огни и с тревогой поглядел в зеркало, опасаясь удара сзади. Убедившись в том, что его автомобиль и опрокинувшийся трейлер видны издалека и появляющиеся на шоссе машины вовремя начинают тормозить, он с облегчением вздохнул и вылез из «вольво», чтобы проверить, как чувствуют себя пассажиры грузовика. Около десятка овец погибли от удара, но большинству удалось выбраться из сломанного прицепа, и они разбежались во все стороны, как будто боялись, что перевозивший их грузовик с минуты на минуту взорвется и они превратятся в груду мяса и раскаленных углей. Одни, более умные, устремились в поле, другие, поглупее, пересекли разделительную полосу, спровоцировав столкновение нескольких машин, ехавших в противоположном направлении. Пердомо подумал было встать на дороге с вытянутой рукой, чтобы овцы, словно участники запрещенной демонстрации, могли спокойно разойтись. Но, увидев, что он может объехать грузовик, спустившись в кювет, он решил вернуться в машину, стоявшую на дороге с распахнутой настежь дверью.
