только что совершила аморальное и неразумное действие, соблазнила ответчика, будучи истцов, это же делает инженера Ли аффилированным лицом, порождает конфликт интересов, не говоря уже о том, что он ей в отцы годится! Как так можно⁈ И все равно — Чон Джа ее приняла и даже сейчас буцкает, завернув в одеяло, по-шуточному. Юне тоже хотелось бы, чтобы ее — отбуцкала Чон Джа, по-свойски, как свою подругу, но что для этого нужно сказать или сделать? Стать на сторону Оби? Они-то все и так живут вместе, может в этом все дело?
— Э-это неправильно! — говорит Юна наконец решившись. Ей нужно стать своей, стать такой же как Бон Хва и Оби для Чон Джа. Что делать для этого она по-прежнему не знает, но что-то делать нужно, вот она и не выдерживает. Говорит она достаточно громко и все тут же затихают, прислушиваясь. Она садится на своем футоне и смотрит в темноту. Набирает воздуха в грудь.
— Ну-ка прекратите! Не стоит забывать для чего мы все тут собрались! Мы скрываемся. Мы — «залегли на матрацы», как в книгах про мафию. А значит у нас в коллективе должно царить единоначалие и единомыслие. А вы себя как дети ведете.
— Юна…
— Помолчи Чон Джа. А вы двое, Бон Хва и Оби — разве вам не обидно? Вас тут зажимают, лишают конституционных прав и тиранят! Неужели мы так и позволим этой тиранше безнаказанно властвовать над нами⁈ Нам следует объединиться всем вместе и напасть на нее! Защекотать там, или…
— Ну все, босс, ты сама напросилась! — голову Юны накрывает чем-то мягким, ее валят на футон и чувствительно буцкают по бокам, а она — счастливо улыбается в темноту одеяла. Она здесь своя….
Эпилог
Эпилог
Если бы на свете существовал Песочный Человечек, тот самый, что сыплет в глаза волшебный песок, заставляя людей засыпать, то вероятно этой ночью он взял бы себе выходной. Потому что этой ночью удивительно много людей не сомкнули глаз.
Не спал господин Ван, человек со страшным шрамом через все лицо. Он сидел у колыбели своей внучки, а его дочка извинялась за то, что вызвонила его посреди ночи «с этими коликами», а он говорил, что все нормально, что он все равно ночью мало спит, а ей нужно выспаться, муж в командировке, а у маленькой желудочные колики. Так что этой ночью старый Ван снова не заснет.
Не спала Лиджуань, которая склонилась над тестами ДНК из больницы, где лежал старик Сирасони. В пепельнице лежала одинокая сигарета, а дым от нее поднимался к потолку. Лиджуань, или как ее звали в округе — Змея Вонг, барабанила пальцами по столу и что-то бормотала себе под нос. Этой ночью Змея Вонг снова не заснет.
Не спал Ву-старший, он сидел в VIP-комнате чил-аута элитного ночного клуба и смотрел на женщину в красном платье, которая сидела напротив него, скинув туфли и усевшись по-турецки. Женщина сделала ему предложение, от которого он ну никак не мог отказаться, однако же старый Ван так и не дал ему никаких наводок или долгов этой Чон Джа Юн, так что придется действовать грубо. Прямолинейно. И черт с ним, что старый Сирасони будет недоволен, он уже динозавр. Двадцать лет в тюрьме сломят кого угодно, да и на здоровье отразятся не лучшим образом. Так думал Ву-старший, завороженным взглядом глядя на шелковистую поверхность бедра женщины в красном. Ему ничего не светит, она — наверху, а он — внизу, в грязи у ее ног… но может быть ей однажды будет скучно и она решит грязи попробовать, а он — тут как тут.
— Да, госпожа Югай. — говорит он, склоняя голову: — будет сделано госпожа Югай.
— Ты такой умничка, Ву-хубэ… — тянет она: — ладно, я пойду, пожалуй. Сделай до среды, ладно? А лучше до вторника. Ты же сможешь?
— Я — смогу. — кивает он: — госпожа Югай не желает остаться? У меня тут лучшие вина и все что вы захотите…
— Ты такой смешной, Ву-хубэ… — она наклонилась к нему, обдав его цветочным ароматом своих дорогих французских духов: — бывай.
Он посмотрел, как она — уходит. Вздохнул. Закрыл глаза. Подумал, что ему срочно нужно вызвать себе кисэн, одетую в такое же красное платье. Этой ночью Ву-старший снова не заснет.
Не спала этой ночью и Су Хи. Она сидела в кресле с открытыми глазами и сердце у нее билось часто-часто, потому что она не любила обманывать никого, а особенно — Бон Хва, ведь они — предназначены друг для друга! И она совсем не собиралась ему изменять! И… это была не измена! Измена — это если какой-нибудь парень пригласил ее на свидание, а она — взяла бы и пошла! И потом проснулась в лав-отеле!
— Ммммм! — раздалось совсем рядом и Су Хи не глядя — щелкнула хлыстом в ту сторону.
— Молчать, тварь. — сказала она, вставая: — молчать. Ты… это все твоя вина! Я не такая!
— Мммм!
— Совсем не такая! Это ты — такая! А еще первая заместительница главы Студенческого Совета! Примерная ученица! Лучшая во всей школе! Знаешь как часто мне тебя в пример ставили⁈ Ты! Ты знала все что происходило в той комнате, но ты ни черта не сделала, тварь! Из-за тебя я теперь чувствуя себя так как будто я изменяю Бон Хва, а я ничего такого не делаю! — с каждой фразой она взмахивала хлыстом и с силой опускала его вниз: — ты! Такие как ты — лицемеры из богатых семей! Уроды, которые считают, что весь мир им принадлежит! Твари, которые вытирают об нас ноги! — она делает шаг вперед и расстегивает кожаный ремешок, вынимая красный пластиковый шарик кляпа из влажного рта своей рабыни: — ты меня слышишь, тварь? Сегодня я вытру об тебя свои ноги! Что нужно сказать? — она хватает ее за волосы и поднимает ее голову вверх.
— Да, госпожа… — раздается шепот. Су Хи удовлетворенно кивает. Раз уж ее все равно вынудили прийти в лав-отель, она позаботится о том, чтобы эта Мэй понесла свое наказание. Этой ночью она снова не заснет.
Не спал Син Джун, помощник окружного прокурора. Он ворочался в своей кровати, вспоминая лицо Юны Юн, искаженное наслаждением… или болью? Эта неизвестность будоражила его, он хотел
