и спросим. — предлагает Чон Джа: — а что до того, что у них статус в суде разный, так тут главное, чтобы не узнал никто. Если ты никому не скажешь, то и мы молчать будем.
— Но… — Юна теряется и не знает, что и сказать. Тем временем дверь в ванную комнату открывается, гаснет свет на кухне и в ванной. Слышатся мягкие шаги.
— И-извините. — тихий голос шелестит в полутьме: — я задержалась. Прошу прощения, что мешаю вам спать…
— Вот скажи мне, джедайка, сколько по десятибальной шкале? — спрашивает Чон Джа из темноты и Юна слышит, как дыханием Оби — прекращается. Тишина.
— О чем, вы, Чон Джа-нуна? — острожный вопрос.
— Я в плане оценки. Понимаешь, я вот давно для себя десятибалльную шкалу ввела. Как землетрясения оценивают, по шкале Рихтера. Типа, знаешь первые два отделения на шкале — это когда отвратительно. Когда охота прямо из постели убежать. Ну… там пахнет ужасно, за собой толком не ухаживает, живот отрастил или ведет себя как сволочь. Три-четыре — это когда… ммм… все равно фигня какая-то. Пять-шесть — это когда нормально. Не то чтобы вау, знаешь ли, но и не совсем отстой. Середнячок, так сказать. Удовлетворительно, зачет сдан, молодец, возьми с полки пирожок. Когда не пахнет от мужика, когда тело у него спортивное, когда не ждет что ты все одна делать будешь, а вот прямо инициативу в свои руки берет и знает, что делает. Если семь-восемь, то это прямо секс, так секс, когда потом лежишь на спине, смотришь в потолок и ноги вместе свести не можешь. А уж девять или десять — это когда потом свое имя вспомнить путем не можешь, лежишь и по кусочкам себя собираешь — кто я и что тут делаю… так сколько?
— О-оценки? — прерывающийся голос Оби в темноте.
— Ой, да ладно. Столько времени ты с ним провела в соседней квартире. Тут между прочим стены тонкие, все слышно.
— О-он меня заставил! Мы были с ним совсем одни и…
— Оби. — звучит голос Бон Хва и Юна поневоле подтягивается. Это голос мистера Хайда. Она не так давно поняла, что в Бон Хва скрывается две личности и она не собирается его этим тыкать, у каждого свои болезни и недостатки. Но когда голос Бон Хва звучит вот так — это значит говорит Старший.
— Оби. — повторяет он: — пожалуйста не говори то, о чем ты впоследствии пожалеешь. Никто тут тебя не осуждает. Никто не считает твои действия ужасными, а тебя — легкодоступной шлюхой. Более того, лично я считаю тебя прекрасной девушкой и замечательным другом.
— Это еще почему? — голос Чон Джа с нотками ревности.
— Вот смотри… Оби пошла к нему с контейнером, чтобы ужин принести, чтобы господину Ли одному не ужинать. Когда она шла к нему, то и подумать не могла что сексом с ним будет заниматься. Понимаешь, почему? Нет? Порой ты такая дурында, Чон Джа…
— Но, но, мистер Хайд! Хватит ходить вокруг да около, выкладывай уже! Я откуда знаю, хотела она с ним трахаться, когда отсюда вышла или нет⁈
— Очень просто, Чон Джа… или возможно мне следует сказать «элементарно, Чон Джа»? Если бы в соседней квартирке сейчас был Бред Питт, а ты хотела улизнуть из нашей — как бы ты себя вела? Задумалась? Ты бы накрасила губы. Ты бы оделась получше. Ты бы сменила белье на более соблазнительное… понимаешь? Когда Оби выходила из нашей квартирки держа в руках контейнер с ужином — она и подумать не могла что выйдет вот так.
— Не понимаю. — признается Чон Джа: — джедайка, так он что и правда тебя изнасиловал? Принудил к сексу?
— Конечно нет. — отвечает Старший до того, как Оби успевает открыть рот: — просто она его пожалела. Мне до сих пор сложно понимать ее мотивы, но в данном случае я уверен, что она его пожалела. Ей нравится быть удобной и полезной для людей, нравится, когда в ней нуждаются и ее хвалят и рядом с такими людьми как господин Ли — она расцветает. Своего рода синдром спасателя. Не знаю. Наша Оби — загадка для меня. Но что я точно могу сказать, так это то, что выходя из нашей двери она и подумать не могла о том, что будет сплетаться ногами с господином Ли. Однако… думаю что знаю как все произошло… скорей всего она осталась, чтобы он не ужинал в одиночестве, а тот — рассказал ей историю своей семьи. Вот она его и пожалела.
— А… ему это не повредит? — осторожно спрашивает Чон Джа.
— Секс с молодой девушкой для сломленного мужчины — то, что доктор прописал. Так что лично я проблем не вижу. Господину Ли сейчас намного лучше, чем раньше. Впервые за полгода. От нашей Оби ничего не убыло, я вот в темноте не вижу, но готов поспорить что она просто светится. Так а нам чего расстраиваться? Вот я и говорю, Оби — расслабься, никто тебя тут не осудит.
— … ладно. — шелестит в темноте голос: — я… мне… ну обычно меня все осуждают. И красным по мне, как ножом по сердцу. А тут… спасибо. Спасибо, что так.
— Не за что.
— Спасибо за то, что принимаешь меня такой…
— Ха. Не стоит переоценивать себя девочка. Ты не единственная с тараканами в нашем обществе. — вмешивается Чон Джа: — у меня парочка тараканов побольше есть. А ты вон на Юну погляди… или у мелкого в школе есть госпожа Мэй, та вообще… в общем в наше время найти нормального человека без прибабахов в голове — это нужно как Сократ с факелом ходить.
— Диоген…
— Чего?
— Диоген с факелом ходил. А Сократа цикутой отравили. — тихо говорит Оби: — спасибо, Чон Джа-нуна. Мне с вами очень хорошо. Можно я останусь?
— Даже не знаю. Так-то ты девчонка хорошая, но только чур ко мне больше не лезь! Я и правда больше по мальчикам!
— Госпоже Чон Джа не понравилось? Я могу…
— Ой, завались, мелкая! Я тебя сейчас! — опять невнятная возня и Юна понимает, что снова — пропустила момент. Что-то очень важное сейчас произошло, как-то эта Оби умудрилась стать своей, несмотря на свое поведение, на то, что она
