чем говорил Окунев, я видел ребят по другую сторону сознания, она видит их в реальности. – Зато Марина с Богданом помирились, у них идиллия, наверное, смерть им к лицу. Так говорят, во всяком случае.
– Значит, ты понимаешь, что они мертвы?
– Да. Они погибли в пещере, так же как и Павлик погиб, когда ему было десять. Ты не расстреливал моего брата, я просто чокнутая… Это галлюцинация, Павел Степанович говорит, что все это не настоящее, все это у меня в голове. Он прав, я знаю, но…
– Но сложно в это поверить, так? – вздыхаю, присаживаясь на край кровати. Она тут же ноги отдергивает, вжимаясь в дальний угол.
– Я справлюсь, просто не могу спать… Сем, ты здесь, чтобы убить меня? – тихо спрашивает она.
– Убить? Нет, конечно нет, с чего ты это взяла? Лада, то, что мы пережили в пещере, было кошмаром, но ни я, ни ты не виноваты в том, что случилось. Это сделала Рита, может, она и не хотела, но…
– Сем, это сделала не она, – Лада растерянно смотрит на меня. – Это был ты…Ты убил их всех…
– Что? Нет! Слушай, я понимаю, я сам винил тебя, это компенсаторный процесс, найти виноватого… Но… Ты ошибаешься…
– Нет, Сема, я сказала следователю, что ничего не помню, но это не так. Ты перерезал мне горло, а не принцесса. Она, наоборот, пыталась помочь… Рита все видела, поэтому пистолет был у нее, чтобы защититься от тебя.
Поднимаюсь, шатаясь, отхожу к двери, перед глазами все плывет… Что она несет?
– Нет! Это неправда! – злюсь, делаю шаг в ее сторону. Лада зажимается, прикрывает лицо ладонями, не в силах даже закричать… Она действительно меня боится.
– Убирайся отсюда, – знакомый голос. Тим! Глаза слезятся, тру кулаками, видя перед кроватью размытые силуэты. – Ты ее не тронешь!
– Сеня, мы не позволим причинить ей вред, – голос Марины. Это они, мои ребята…
– Лучше, уходи отсюда, – Богдан. – Ты уже сделал все, что мог!
– Ты убил нас… Это сделал ты, а не я… – Рита. Вперед выходит. Я отчетливо вижу ее силуэт с копной рыжих, таких манящих волос. – Убийца!
– Нет, я не убийца. Я не убивал вас. Нет!
Из палаты вылетаю, останавливаюсь перед санитаром.
– Закончили? – спрашивает крепкий мужик. Киваю, стараясь не показаться сумасшедшим. У самого пот на лбу выступил, сердце бешено колотится, и пелена перед глазами. – Я провожу вас к выходу.
Как тень плетусь за ним, он не торопится. Поскорее бы выбраться отсюда, из этих стен… Что это вообще сейчас было? То, что сказала Лада… Я не мог… Точно не мог! Она бредит, так же как бредил я… А ребята? Галлюцинация! Точно! Все дело в этом месте, эти стены пропитаны безумием, они так на меня влияют… Да когда мы уже выйдем из этого чертового места!
Наконец улица, полной грудью вдыхаю… Кажется, легче. Пора валить отсюда со всех ног.
– Спасибо, – киваю крепкому коренастому мужику, быстрым шагом удаляясь по свежему выпавшему снегу.
На мгновение в голове мелькает: что, если девчонка говорит правду? Что, если я узнал об изменах Риты с Тимом до нашего похода? Что, если я решил убить друга за предательство и свалить всю вину на рыжую чертовку? Алексей Сергеевич сказал, что все было спланировано заранее, что жертвой должен был стать только его сын… Гипотетически у меня был доступ к снаряжению Тима и, в отличие от Ритки, навыки плетения троса и знания физико-механических особенностей, при которых наиболее вероятен разрыв волокон. Так я бы смог наказать их обоих. Остальные не должны были пострадать…
По версии Козанова, обвал спутал карты, но что, если дело было не в нем, а в блондинке? То, что эта девчонка оказалась сестрой парнишки, погибшего в детском лагере по нашей вине, для всех нас оказалось неожиданностью – триггером, который мог запустить необратимый процесс. Мое подсознание раз за разом давало подсказки, пока я находился по ту сторону реальности, связывая меня с событиями прошлых лет: кот и мыши, детская считалочка, странный паренек Павлик Морозов и часы. Даже убийца, скрывающийся под капюшоном, в итоге им оказался я сам… Что, если то, что произошло шестнадцать лет назад, было не несчастным случаем, а убийством, а версия, озвученная нами родителям, – не более чем сговор? Дети бывают жестоки, а этот мальчишка изрядно портил нам жизнь… В этом случае правду знали лишь те, кто был со мной в пещере… Что, если мне пришлось избавиться от ребят, чтобы сохранить этот секрет? Я не помню и половины того, что происходило там, как и то, что на самом деле послужило причиной падения ребенка… Неужели я могу оказаться убийцей? Или дело в другом? Окунев сказал, что расщепление личности впервые проявляется в детском возрасте и его сложно диагностировать на ранних стадиях. Он видел меня насквозь, поэтому дал свою визитку, сказал, что я могу звонить, если мне будет нужно с кем-то поговорить… Что, если я был болен и все это время во мне жил настоящий убийца, не щадящий даже самых близких друзей? Это бы могло объяснить несостыковки в филигранности плана и столь дилетантском сокрытии улик. Рита должна была стать козлом отпущения, ответить за убийства посмертно и скрыть все то, что не должно было всплыть наружу… Но! Блондинка осталась жива… Она – свидетель. Я пришел в ее дом с пистолетом, угрожал… Что, если Алексей Сергеевич не появился бы так вовремя и не увез девчонку в другой город, подальше от меня? Неужели я действительно мог бы убить ее? Мог убить их всех? Я чудовище?
Рука сама опускается в карман, доставая картонную карточку с телефоном психиатра. Окунев – первоклассный специалист, ему потребовалась пара минут, чтобы понять, что со мной что-то не так. Он может помочь…
Так, стоп! Лада чокнутая, диагноз не дает ей соображать трезво! Я не убийца. Нет! Точно нет! Я не мог так поступить…
Да и кто ей поверит? Лада – всего лишь биологический мусор. Пациентка психиатрической клиники, никому не нужная сирота и преступница, обворовывающая в прошлом достаточно влиятельных людей. Козанов уверен: в том, что произошло, – виновата Рита, ему быстро надоест играться в няньку для больной девчонки с кучей нерешенных проблем.
Блондинка не опасна. Она видела монстра во мне и будет молчать, потому что за свою короткую и никчемную жизнь Лада уяснила одно правило – всем на нее плевать.
Разумеется, все это – лишь гипотетически.
