о погоде.
– Я не расстреливал ее брата, это было пустое кресло, – не соглашаюсь я.
– Семен Владимирович, исправьте, если я ошибаюсь. Вы также лежали в учреждении подобного типа с диагнозом «диссоциативное расстройство личности». Весьма редкое и уникальное заболевание, чаще всего развивающееся в детском возрасте, но, увы, его крайне сложно диагностировать на начальных уровнях проявления. Вопрос в другом, когда вы находились по ту сторону сознания, проживая не одну жизнь, а целых девять: любили, страдали, радовались и, прошу прощения за фамильярность, ходили в туалет, вы могли предположить, что хотя бы одна из этих личностей не реальна? Не спешите с ответом, подумайте. Было ли вам больно терять своих друзей, страдали ли вы, несмотря на то что в действительности все вы были частями одного целого?
– Было, – киваю. Он прав, я проживал их смерти раз за разом, боролся за каждого из них… Они были для меня не просто живыми, а целым миром. Я никогда не думал с этой стороны. Вот же идиот! Я так ненавидел человека в капюшоне, даже несмотря на то, что он был мной, я не мог перестать его ненавидеть, а с Ладой поступил так же. Для нее брат был живым все это время, она ухаживала за ним, делала капельницы в пустой воздух, тратила колоссальные средства на лекарства… – Я понимаю, о чем вы говорите… Простите, прийти сюда было ошибкой, мне лучше уйти.
Уже развернуться готов, но он останавливает меня.
– Красивые цветы, закрытые бутоны белых роз, еще совсем юные, холодные, но уже такие манящие. Должно быть, вы очень тонко чувствуете Ладу, раз выбрали именно их, – удивляет он меня. Он действительно решил поговорить о цветах, да, это самый странный психиатр, которого я только видел. – Семен Владимирович, бояться – это нормально, сложно предугадать реакцию молодой девушки на ваше появление. Маловероятно, что она бросится к вам на шею. Алексей Сергеевич решил так же, как и вы, и по этой причине он так долго отказывал вам в посещении. Вы очень долго добивались визита, позволите страху взять вверх?
– Нет, не позволю, – вздыхаю. Он читает меня как открытую книгу. Страшно становится, что он еще видит через свои круглые очки на кончике носа. – Почему вы со мной нянчитесь? Вы главврач, они в кабинетах за закрытыми дверями сидят, а не идут встречать на мороз неуверенных посетителей. И что-то мне подсказывает, что Алексея Сергеевича убедили также вы… Зачем?
– Вы очень проницательный молодой человек, – сдержанно улыбается он, открывая электронным ключом решетку на втором этаже госпиталя. Мощная защита, на тюрьму смахивает, мы уже три таких прошли, и это не последняя. В больнице, где я лежал, такого близко не было. – Мне очень жаль, что у вас сложилось неверное мнение о главврачах. Мы служим людям, нуждающимся в нашей помощи. К сожалению, иногда нам приходится оказывать эту помощь насильно. Вижу, вас пугают решетки? Мы государственная клиника, некоторые из наших пациентов находятся здесь по решению суда и опасны для общества. Решетки – это вынужденная мера, обеспечивающая безопасность не только горожан, но и самих больных. Нам сюда, – проходит в женское крыло, останавливаясь возле одной из дверей. – Это палата Морозовой. Вы задали мне вопрос «зачем». Я рискую, подвергая пациентку такому стрессу, но состояние девушки ухудшилось после казни ни в чем не повинного кресла, лечение не помогает. При благоприятном исходе ваша встреча может послужить триггером, заставив мозг вернуться к первоначальным настройкам, с которыми мы сможем работать.
– Что с ней?
– Вы сами поймете. Не переживайте, в первые минуты вашего общения я буду рядом, затем дам вам время поговорить наедине. За дверью будет ждать санитар, это обеспечит как вашу безопасность, так и безопасность моей пациентки, если это потребуется. Когда вы закончите, он проводит вас к выходу. Вопросы? – Он берется за ручку двери. Качаю головой. – Замечательно, пройдемте за мной. Ладушка, – мы заходим. Блондинка на кровати в симпатичном нежно-бежевом кигуруми с книжкой в руках. – Как ты себя чувствуешь? – Лада молчит, смотрит на меня, испуганно закусив губы. – К тебе посетитель, симпатичный молодой парень, будем выгонять?
– Нет, – растерянно отвечает она, теребит руками одеяло. Забавно, он общается с ней как с ребенком, со мной говорил почти на равных, такой разный и удивительный подход к каждому. Точно хороший врач, и, самое главное, ему не все равно. – Все хорошо, Павел Степанович.
– Точно? Мы можем попросить его уйти, если ты не готова, – улыбается психиатр, подходя ближе к девушке. – Ты всегда можешь сказать «нет».
– Не надо, он – мой друг.
– Хорошо. Виталик будет за дверью, ни о чем не волнуйся. Я зайду к тебе чуть позже. Приятно было с вами познакомиться, Семен Владимирович, – протягивает визитку он. – Если вам будет нужно с кем-то поговорить, вы всегда можете позвонить мне, обсудим причины вашего беспокойства за партией в шахматы. А теперь я вынужден откланяться, меня ждут дела.
– Спасибо, – киваю, пожимая ему руку. Уходит, оставляя нас с Ладой наедине. – Привет… – после паузы первым выдаю я. Окунев сказал, что состояние блондинки ухудшилось и я все пойму, но она выглядит вполне нормально. Немного растеряна, испугана, но это и неудивительно с учетом того, как прошла наша встреча. – Я цветы принес, не знал, какие ты любишь. Конечно, одним букетом я вряд ли расплачу́сь, ты два года меня навещала, но с чего-то нужно начинать. Есть куда поставить?
– Ваза на окне, – отвечает. – Сем, зачем ты пришел? Я ничего никому не сказала…
– Я хотел извиниться перед тобой за то, что сделал с твоим братом, и за то, что обвинял тебя в убийстве…
– Я прощаю, уходи… – перебивает меня. – Все хорошо. Просто уходи.
– Нет, Лада, не хорошо. Ты здесь из-за меня, я идиот. Как ты вообще справляешься?
– Мне здесь нравится, у меня даже холодильник есть в палате и куча книг. Я раньше даже не думала, что люблю читать. Тебе не о чем беспокоиться. Павел Степанович – классный доктор, он хорошо относится к пациентам, нянчится с нами, а Алексей Сергеевич забирает меня отсюда каждые выходные. Он заботится обо мне, покупает всякие безделушки, одежду, духи, только они больше Рите нравятся… Он даже еду заказывает, а еще иногда приходит после работы, просто так, чтобы проведать. Со мной правда все хорошо, тебе не о чем волноваться.
– Рите? – переспрашиваю. – Ты видишь Риту?
– Ага, она все такая же вредина, цепляется ко мне, но Тим заступается, он постоянно ее одергивает, они часто спорят, сразу понятно, что бывшие любовники, – опустив глаза, отвечает она. Вот о
