до колен. В руках он держал маленькое ведерко с краской и кисть, которой только что закончил выводить на борту надпись: «Краса помойки».
Заметив Бенца, человек улыбнулся ему, словно старому знакомому, и приветливо сказал:
– Вот, краску добыл. Нельзя же судну без названия! Еще бы придумать, из чего сделать правое крыло.
Бенц посмотрел на распахнутое левое крыло (которое явно было сколочено из того, что выбросило на берег море). Перевел взгляд на круглое, сияющее улыбкой лицо Капитана Роландо. И сказал без насмешки:
– Так было бы название, а крылья уж как-нибудь...
Старик перестал улыбаться. Темные глаза твердо встретили взгляд Бенца.
– Небоход?
– Небоход, – кивнул Бенц. Сейчас он жалел, что капитанский шнур лежит у него на дне дорожного мешка.
– Значит, понимаете... Я почти закончил шхуну. Вот только правое крыло... И такелаж не весь натянут. Что-то спину прихватило. Должно быть, потянул, когда грот-мачту раскреплял.
– В одиночку? – охнул Бенц. И тут же понял, что ляпнул глупость. Да, этот старый человек в одиночку ворочал жуткое бревно, которое выдает себя за грот-мачту. И никто ему не помогал. Дураков нету.
– В одиночку, – снова улыбнулся Капитан Роландо. – Вантами и штагами раскрепил, но не до конца. Не рухнула бы мачта, пока у меня спину отпустит...
И тут Дик почувствовал, что понимает старика как самого себя. До глубины души.
Что бы сделал он, Дик Бенц, если бы потерял «Миранду»? Уж точно не спился бы с горя. Всю жизнь положил бы на то, чтобы вернуться в небо.
А разве Капитан Роландо делает что-то другое?
Да, его «шхуна» никогда не взлетит. Ну и что?
– Капитан, – с учтивым поклоном сказал Дик, – позвольте вам помочь. Как леташ леташу. Раскреплю я вам до конца эту демонскую грот-мачту, чтоб стояла и не падала!
Улыбка исчезла с лица старого небохода.
– Вот как, сударь? Добрые горожане смеются надо мною. Однажды пьяная компания пыталась сжечь «Красу помойки», пришлось драться с ними. Те, что добрее, дают мне еду, некоторые – даже монеты. Но за все эти годы никто – никто! – не предложил помощи в постройке шхуны. Да вознаградит вас за это Эссея Легкокрылая!
5
Свободу чаще всего утрачивают те, кто жаждут ее.
(С. Е. Лец )
Ну, что он за человек, этот Бенц? Сейчас полез на жуткое бревно, явно трухлявое, зато гордо стоящее торчком и изображающее мачту... да-да, мачту, с первого раза не догадаешься, а поглазеешь – и сообразишь. Эдону Ференандо еще по дороге в трактир добрые люди растолковали, что это за дрянь валяется на берегу. Плохо здесь, в Аква-Бассо, за сумасшедшими присматривают!
А теперь к местному безумцу присоединился безумец приезжий. Зачем Бенца понесло на верхотуру? Навернется оттуда, разобьет дурную башку об эти... эти дрова! И плакала тогда награда за убийство, кровавыми слезами плакала!
Эдону Ференандо хотелось заорать на весь берег: «Эй, осторожнее там, наверху, идиот!» А еще больше хотелось вынуть из дорожного мешка пистолет, неспешно зарядить, аккуратно прицелиться – и снести эту птичку с мачты... Увы, нельзя. Вокруг полно народу. Вон даже стражники топают... с мушкетами, сожри их демон! Нет, пусть этот сукин сын сначала спустится... ага, уже спускается... осторожнее ногу ставь, дурак, там не ванты, а демон знает что... Уф! Спустился!
Ну, теперь все в порядке. Вот он прощается с тем, другим кретином... руки друг другу жмут... Вот Бенц идет по берегу прочь... теперь следом за ним, чтобы не упустить. Разминуться с отрядом стражников... потом прибавить шагу – и, обгоняя Бенца, всадить ему под лопатку стилет. А самому – вон туда, к скопившимся на берегу рыбачьим домишкам, они так славно сгрудились, найдется где спрятаться...
Эй, а это что?! Почему стражники не прошли мимо? Что им надо от Бенца? Да там дело серьезное, они на него мушкеты навели!
Эдон Ференандо едва не взвыл от досады.
«Вы с ума спятили, парни? Это моя добыча! А ну, лапы прочь!»
Но четверо стражников, разумеется, не уловили крик души незадачливого убийцы. Эдону Ференандо осталось одно: идти следом за мерзавцами, так не вовремя возникшими на пути. Надо же узнать, куда поведут Бенца! А потом разведать, из-за чего, собственно, арест. Может, какой-нибудь пустяк! Тогда Бенца вскоре выпустят – и можно будет его потихоньку зарезать...
* * *
– Слышь, командир, может, нам его все-таки в курятник запереть?
– Беппо, ты что, первый раз на свет родился? Государственного преступника – в курятник? Бургомистр собственным языком сказал: в башню!
– Так бургомистр не знает, что в башне арестанта запереть негде! Там же все разваливается, а деньги на ремонт... их... ну... того...
– Беппо, закрой язык, здесь тебе не тут. И не выворачивай мне свою рожу наизнанку. Наверху две каморки, туда запрем. Сам бы мог смекнуть. Голова у стражника, чтоб думать, а мозги – чтобы кумекать... Эй вы, оба сзади, кто давал команду хихикать? А ведь каждый из вас – взрослые мужики! Дохихикаетесь у меня, козлы с мушкетами!
– Командир, в одной каморке крыша провалилась. А в другой заперт... сам знаешь кто... кого поминать не велено.
– Беппо, ты что думаешь: вы все дураки, один я умный? Провалилась крыша, не провалилась – какая мне посторонняя разница? Велено запереть – запрем... Эй вы, оба сзади, чего плететесь, как дубы деревянные! Опять спите стоя на ходу? А ну, прибавить шагу!
– Командир, оттуда и черепаха удерет, не то что государственные преступники. Может, запрем внизу, в нашей караулке, а? Там потолок целый и стены без дыр.
– Беппо, стражнику мало усы отращивать, стражнику надо еще и работу соображать! В караулке сложены бочонки, что мы отобрали у контрабандистов!
– Ну и что? Посидит на бочонках, не помрет.
– И опять, Беппо, ты дураком получаешься. Вот ты сидел бы на бочонках с вином да знал бы, что тебя скоро повесят... стал бы ты на те бочонки любоваться? Уж как-нибудь расколотил бы их, добрался бы до винца!
– Командир, а может, перекатим куда-нибудь бочонки?
– Днем? Чтоб
