заставлю тебя кричать от восторга так, что ты заглушишь оркестр в главном зале. Иди ко мне, Шпатц.
Шпатц сделал над собой усилие и шагнул вперед. Ирма щелкнула замочком своей дамской сумочки и извлекла оттуда две пары полицайских браслетов.
— Милый, давай поступим, как ты хочешь — ты будешь сопротивляться, а я — соблазнять и исследовать твое идеальное тело. Если хочешь, можешь кричать и сопротивляться. Поиграем?
Шпатц опустился рядом с Ирмой на кровать. Женщина протянула руку, стянула с его головы маску хищной птицы и присосалась к его губам. Отстранилась и побренчала наручниками. Быть пристегнутым к кровати, с учетом всех обстоятельств, никак не входило в планы Шпатца.
— У меня есть другая идея, фрау Ирма, — Шпатц перестал натянуто улыбаться и выхватил звякнувшие браслеты из рук у Ирмы. Попытался поймать ее за запястье, но она оказалась проворнее, чем он ожидал — вывернулась и вскочила, снова сунув руку в сумочку. Не дожидаясь, что она на этот раз извлечет, Шпатц бросил наручники, поймал ее за обе руки и толкнул на кровать. Она зарычала и попыталась укусить его. Он увернулся, прижал оба ее запястья к спинке кровати одной рукой, второй нашарил металлические браслеты и защелкнул один на ее правом запястье, второй — на металлической трубке изголовья кровати. Пока он возился с замками, Ирма освободила левую руку и вцепилась красными ногтями в его щеку. Шпатц отпрянул и быстро поднялся с кровати. Поправил плащ-крылья и посмотрел на себя в зеркало. На щеке наливались кровью четыре длинные царапины.
Шпатц понюхал бокал с вином и пожал плечами. Судя по реакции Ирмы, какая-то отрава там все-таки была, но определить на запах, какая именно, Шпатц был не в состоянии.
— Фрау Ирма, я знаю, что мы здесь вовсе не затем, чтобы заниматься любовью на головокружительной высоте, — Шпатц хотел отодвинуть стул еще дальше от кровати, но он не сдивгался — все возможные предметы мебели на люфтшиффах прикрепляли к полу. — Что вам на самом деле от меня нужно?
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — лицо Ирмы стало стремительно меняться. Из злого становилось обиженным. В уголках глаз появились слезинки. — Может я и была немного резка с тобой, но, клянусь…
— Ты убила Роземари, — Шпатцу хотелось закурить. Но увы, курить сигареты на люфтшиффах было запрещено, а обзавестись закрытой трубкой ему как-то не пришло в голову. — Ты заставила меня надеть этот костюм, который твой портной сшил по фотографиям Адлера штамм Фогельзанга. И, возможно, есть еще много всего, чего я не знаю.
— Я не понимаю…
— Заткнись, — Шпатц отвернулся. Ему было все еще не по себе, что пришлось применять к женщине силу. — Мне все равно, что ты расскажешь, И что тебе пообещал Кронивен.
— Кто?
— Неважно. Понятия не имею, как его зовут на самом деле, — Шпатц снова уперся взглядом в побледневшее лицо Ирмы. — Сначала я хотел выпытать из тебя всю правду, но не буду.
Губы Ирмы изогнулись в презрительной усмешке.
— Да-да, ты правильно поняла. Я слабак. И глупец. Я не умею ни задавать правильные вопросы, ни определять, врут мне или нет. И мне неприятно твое общество, так что я просто уйду.
— Ты не можешь оставить меня здесь! — Ирма рванулась вперед, браслет врезался в ее запястье, левой рукой она попыталась схватить сумочку. Не дотянулась. Шпатц задумчиво взял в руки красный клатч, свою маску, поднялся на ноги и вышел из каюты.
Он бросил красную сумку Ирмы на пол в коридоре и направился обратно в главный зал, мысленно ругая себя за то, что все сделал не так. Сейчас Ирма станет громко кричать и звать на помощь, заявит, что Шпатц хотел ее изнасиловать, его арестуют, потому что Ирма — вервант, а он — поднадзорный иммигрант. Чьим словам больше доверия?
На этот раз столики в ресторане почти все были пусты — публика столпилась на площадке перед сценой и хлопала и топала в такт популярной песенке про морячка и его женушек в разных портах. Шпатц оглядел зал с лестницы, высматривая Крамма, Флинка или Фогельзанга. Но никого из них не заметил. Где они могут быть?
Шпатц спустился с лестницы и начал пробираться через танцующую толпу, все еще сжимая маску в руках.
— Ты не чувствуешь себя голым без маски? — раздался над ухом женский голос. Шпатц повернул голову и встретился с темными глазами в прорезях золотой маски. — Только попробуй закричать, и я выжгу тебе глаза. Потанцуем?
— Здравствуй, Сигилд, — Шпатц натянул маску на лицо и протянул ей руку. — Не знаю, за что ты на меня злишься. Ты же взяла все, что хотела.
— Ты или непроходимо глуп или… — Сигилд сжала его ладонь и приблизилась. — Он собрался бросить меня.
— Кто?
— Диди. Он с самого начала не собирался меня спасать.
— Почему?
— Он испугался. Пообещал, что увезет меня туда, где мне не будет угрожать расстрел. Я поверила. Но потом поняла, что с этого люфтшиффа он за мной не вернется. Что он просто хотел использовать меня с самого начала. Еще когда внушил отцу, что меня надо выдать замуж за тупого толстяка Гоззо.
Шпатц молчал, опасаясь прервать поток ее странных откровений. Просто держал ее за талию и кружил под медленную музыку, которая сменила закончившуюся задорную песенку.
— Я знаю, он пришел сюда за Фогельзангом, — Движения Сигилд были нервными и ломаными. — Это его он хочет погрузить в самолет и прямо из-за облаков улететь за границу. А меня собирался просто бросить в Билегебене. Он думал, что может скрыть от меня свои мысли… Надо было не рассказывать ему, что это я убила Сэппеля Вологолака. Может быть, тогда он думал бы по-другому…
— Откуда ты знала, что у меня есть билет? — быстро спросил Шпатц.
— Я не знала. Я просто должна была делать какие-то поступки, когда убежала из отеля.
Сигилд сжала руку Шпатца сильнее. В висках проснулась знакомая боль. Девушка тяжело задышала и придвинулась вплотную.
— Не смей меня жалеть, вервантский выкидыш! — вдруг прошипела она. — Я вижу по твоим глазам, что ты подумал сейчас какое-то снисходительное «бедненькая девочка, как несправедливо мир с ней обошелся».
— Я не… — Шпатц застонал сквозь зубы. — Сигилд, пожалуйста…
Боль оглушила и ослепила. Шпатц выпустил из рук тонкое тело девушки и рухнул на колени, сжимая виски. Он увидел, как перья над золотой шапочкой качнулись, когда Сигилд склонилась к нему. Он отшатнулся в сторону и завалился на бок, скрючившись в позу эмбриона.
