— Часто встречались?
— Когда как. Бывало, что не виделись по три месяца, а бывало, что и каждый день сталкивались. В позапрошлом году мы, двумя семьями, отдыхали на Кипре.
— Чем он занимался?
— Не могу сказать точно. У него были свои дела в обществе ветеранов-афганцев. Были какие-то бизнес-проекты, но, поскольку они не имели отношения к заводу, я не вдавался в детали, Да он и не стремился меня посвящать. Он, знаете ли, предпочитал разделять дружбу и бизнес. Часто повторял: для того, чтобы потерять друга, надо одолжить ему деньги. Я в этом плане с ним солидарен. Так что по поводу его дел вам лучше спросить кого-нибудь другого.
— Кого?
Иван Иванович развёл руками:
— Я не знаю, с кем он общался помимо меня.
— Выписавшись из больницы, он поспешил встретиться с вами.
Калмычный был готов и к этому вопросу:
— Да, знаете ли, я и сам удивился. Он позвонил, предложил приехать. Я же не мог отказаться! Встретились в бане, посидели. Он рассказал, как в него стреляли… Я спросил, что он об этом думает. Василий ответил, что ничего не может понять. Скорее всего ошиблись, перепутали его с кем-то. Вот, пожалуй, и все… Посидели и разошлись. А на следующий день я узнал, что его взорвали в машине.
— Кто ещё с вами был?
— Николай Петушков. Вы, наверное, захотите тоже с ним побеседовать?
— Непременно.
— Придётся вам повременить. Он сейчас в отпуске и уехал из города.
— Далеко?
— В Мексику. Решил отметить Новый Год среди экзотики. В середине января должен вернуться.
— Жаль…
— Можете мне поверить, он не добавит ничего нового. Николай хоть и был тогда в бане, но в целом общался с Василием значительно меньше меня.
— Почему же Громов пригласил именно вас?
— Сам ломаю голову над этим вопросом.
— Его жену вы давно видели?
— Александру? Последний раз — на похоронах. Честно говоря, я всегда с ней ладил не очень. Слишком заметная разница в возрасте. Да и за Василия она вышла, мне кажется, исключительно ради денег.
Трубоукладчиков покачал головой и негромко заметил:
— Иван, не стоит высказывать предположения, которые могут быть истолкованы товарищем милиционером превратно. Его интересуют только факты. Вот и придерживайся их.
— Вам известно, где она находится сейчас?
— Дома, наверное. Вы пробовали звонить?
— Удивительно, но пробовал. Не отвечает. И по мобильному тоже.
— Тогда я не знаю. Могла уехать. Сами понимаете, такое горе…
— Спасибо, Иван Иванович. До свидания, — Акулов поднялся, — ваша помощь бесценна. Вот моя визитная карточка. Может быть, вы что-нибудь вспомните? В любое время звоните. Лишь бы не было слишком поздно. Для вас.
Андрей, кивнув, направился к выходу.
— Э-э-э, — донёсся ему вслед голос Трубоукладчикова, — вы что, ничего не будете записывать?
— К чему тратить время? — Акулов взялся за ручку двери. — Прокуратура запишет. А у меня есть дела поважнее. Кстати, Иван Иванович! Убийства часто раскрываются даже тогда, когда свидетели мешают. Это тоже раскроется. Вам тогда не будет стыдно? Всего хорошего!
Он вышел, хлопнув дверью.
Глава тринадцатая
Ночевал Акулов у Маши.
Заехал к Ольге, оставил продукты, пробыл меньше часа и отправился к Марии. Она удивилась его раннему приезду.
— У меня новая машина, — объяснил он. — Летает, как самолёт.
— А старую пропил?
— Разбил. Ничего страшного, мелкий ремонт. И сам слегка бок поцарапал.
Она стала расспрашивать, и Андрей сделал вывод, что Денис сестре ничего не говорил.
— Как закончилась вечеринка?
— Нормально. Я уехала почти сразу после твоего звонка.
— Эдик так и не объявился?
— Какой Эдик? А-а, Эдуард! Объявился… Дело мы, похоже, провалили.
— Тебе грозят неприятности?
— Мелкие…
Ночь прошла быстро. Все было хорошо до тех пор, пока за завтраком Акулов не сказал:
— Со мной говорила Ядвига.
Маша вздохнула:
— Она вечно лезет не в своё дело. Надеюсь, ты не придал этому слишком большого значения?
— Не придал. Но она говорила разумные вещи.
— Вот как? И какие же, например?
— Ты сама знаешь.
Маша поставила кружку. Сидела, опустив голову, помешивая ложечкой кофе. Спросила, не глядя на него:
— Ты считаешь, нам надо расстаться? Наши отношения себя исчерпали?
— Я такого не говорил. Просто если уж вопросы возникли, их надо решать, а не делать вид, что ничего не происходит.
— Вопросы возникают у других…
— Мы сами думали о том же. Только боялись друг друга спросить.
Он закурил. Она поморщилась от папиросного дыма.
— У тебя кто-то появился?
— Нет.
— Я же вижу, что ты какой-то не такой.
— Устал на работе. И нервничаю.
— Из-за меня?
— Вообще. Помнишь, как я обещал, что если у меня кто-то появится — я тебе сразу скажу? Я своё обещание помню. На работе мне приходится видеть женщин. Всяких. Общаться с ними. Но это не значит, что я кидаюсь к каждой в кровать.
— Если бы дело заключалось только в кровати, это было бы полбеды…
Спускаясь по лестнице, Акулов подумал, что зря затеял этот разговор. Чего он добился? Ничего, только потрепал нервы. А чего, собственно, добиться хотел? Самому непонятно. Наверное, дело в усталости. После двух лет тюрьмы без перерыва с головой окунулся в работу. А силы уже не те, что были в молодости. Совсем недавно он ещё не осознавал своего возраста. Казалось, что по-прежнему двадцать. Только что вернулся из армии и впереди целая жизнь. Яркая, увлекательная. Девять лет пролетели, как девять месяцев. Ещё столько — и он пенсионер МВД. А два раза по столько, и… При его образе жизни в пятьдесят лет он вряд ли будет здоровым и богатым. Хотя чисто внешне, скорее всего, хорошо сохранится. Ему и сейчас никто не даст больше двадцати пяти. А в двадцать пять выглядел на девятнадцать. Это сильно мешало в работе. Особенно, когда незадолго перед арестом занял должность заместителя начальника 13-го отдела милиции.
* * *
После развода включил компьютер и в картотеке Волгина поискал Греку и Таджика. Отыскались трое с кличкой Таджик, но ни один из них не мог быть тем, про которого говорила Ольга. «Пробитый» наркоман восьмидесятого года рождения, старый засиженный вор и продавец героина, в настоящее время отбывающий срок. Закончив с картотекой, он запустил игру-стрелялку. Нужно было бежать по бесконечному коридору и мочить террористов, укрывающихся в боковых комнатах. Через несколько минут игрушка осточертела. Андрей не мог понять людей, готовых в неё дуться сутки напролёт.
