на его месте положено было стоять Эрику), то была слишком измотана, чтобы это демонстрировать. Камарул, жених Мелиссы, привез ее в больницу, но не стал тут оставаться, чтобы не нервировать нашу маму.
Мы поднялись на лифте на третий этаж, где мама в седативном состоянии лежала в кардиологической реанимации. Срочная операция по коронарному шунтированию прошла благополучно, но доктор Ын, изможденная женщина с туго затянутыми в пучок волосами, которая явно слишком много времени проводит в операционных и слишком мало – на солнце, сказала, что хоть операция и закончилась, мама еще не поправилась и еще несколько дней пробудет под медицинским наблюдением. А когда ее выпишут, нам нужно будет беречь ее, чтобы не случилось повторного приступа, – следить за ее питанием и образом жизни, чтобы держать под контролем и так уже повышенное кровяное давление.
– Не нервируйте ее, – предупредила врач, будто это мы стали причиной маминого сердечного приступа.
Не нервировать? Да это мама нас нервирует, захотелось мне крикнуть в удаляющуюся спину врача, потрясая кулаком. Но вместо крика я прошептала эти слова, когда доктор ушла. Годы влияния азиатского менталитета вбили в мою голову буддистское преклонение перед авторитетом медиков.
– Это я виновата, – сказала Мелисса, тяжело дыша, – я ей на прошлой неделе отправила приглашение на вечеринку в честь помолвки.
– Ты не виновата, – сказала я. – Давай не будем забывать об истинном корне проблемы – ее питании, состоящем из жареной свинины, сала и всяческой жирной еды.
– Да уж, тетушка Дженни ест как подросток, хотя лет ей гораздо больше, – добавила Линда. – К тому же Камарул такой парень, о котором любая мать мечтала бы для своей дочери.
Суреш держался от нас на почтительном расстоянии, чтобы дать нам пообщаться на семейные темы. Я жестом пригласила его подойти.
– Суреш – один из хороших людей в нашей фирме, – сказала я, когда он приблизился. – И он меня отлично поддерживает.
Мелисса его внимательно осмотрела.
– А где Эрик? – спросила она тихо.
– Во Вьетнаме. Передавал привет, – небрежно ответила я.
Я представила Суреша Мелиссе.
– Есть новости? – спросил он, нахмурившись.
Я рассказала ему о текущей ситуации, с неудовольствием отметив про себя, что Линда с Мелиссой все это время активно, но без слов общались за спиной Суреша. Линда всеми силами пикантно подмигивала.
– Хорошо, что мы успели сюда добраться вовремя, – сказал Суреш с облегчением от того, что мама жива.
– Тебе еще не надоело тусоваться с Танами, Суреш? – поддразнила Мелисса, взмахнув ресницами, на которых еще виднелись следы слез. Ах, Суреш, что ты творишь с женщинами! Я закатила глаза. И еще меня раздражало, что Мелисса себе ведет так, будто она старшая сестра, а не я. И всего лишь потому, что у нее в жизни все было нормально с мужчинами и деньгами. Но при этом кто из нас еще не разругался с нашей мамочкой вконец? Правильно, я.
На меня вдруг тяжело накатила волна усталости, и пришлось схватиться за спинку стула, чтобы удержаться на ногах.
– Опа, – сказал Суреш, подхватывая меня, – ты как?
– Мне просто нужно отдохнуть. Я прилетела прямиком из Омахи, а это не близко.
– Пойдем покемарим в гостинице, – предложила Линда. – Доктор все равно сказала, что к ней сегодня не пускают посетителей.
– Вам необязательно искать гостиницу, я вас могу разместить у себя, у нас есть запасные спальни, – воскликнула Мелисса. Она отмахнулась от наших протестов (довольно слабых). – Вы, девчонки, можете вместе спать в одной комнате, а Суреш в другой. Или еще как. – Теперь она за спиной Суреша строила меня гримасы. Я показала ей средний палец.
– Ого, это так в семье Тан принято выражать благодарность? – спросил Суреш.
– У нас свои обычаи, – сказала я беспечно. Например, эмоциональный шантаж, но обычаи есть обычаи.
* * *
Домом Мелиссы и Камарула оказалась квартира с тремя спальнями в районе Монт Кьяра, с великолепным свежим ремонтом и спартанским интерьером. Я впервые побывала у них, так как они переехали сюда всего несколько месяцев назад. Камарул показывал нам квартиру, пока Мелисса приготовила всем по чашке горячего шоколада с щедрой порцией ликера «Амарула», «чтобы успокоить нервы». Затем мы, три девушки, устроили в гостиной импровизированную семейную встречу, обмениваясь и обсуждая сплетни о других Танах, а Камарул увел Суреша в свою берлогу, чтобы поиграть в «КонтрСтрайк» или что-то подобное. Мы закончили болтать около половины второго ночи, утомленные, но ободренные.
Когда все отправились спать (Линда по своей привычке храпела на диване), я задержалась в гостиной, попивая кофе без кофеина и листая ленту в «Инстаграме». Я была слишком взбудоражена и не могла заснуть.
Я все думала: «А что, если?..»
Что, если сердечный приступ был бы серьезнее? Что, если бы он убил мою маму или превратил в инвалида? Хоть она и умела вывести из себя, но все же она моя мама. Ей и отцу я обязана всем, что у меня есть в жизни. И я ее люблю. Я должна ее любить, она же моя мама. Она стольким для меня пожертвовала. Если мама так хочет, чтобы я вышла замуж и родила детей, то почему бы мне это не сделать? Я же и сама не против семьи и детей. Я не возражаю. Вообще-то, по правде говоря, я и сама хочу.
Эрик хочет на мне жениться. Эрик хочет детей. Эрик в правильном возрасте для этого. Мы с Эриком идем в правильном направлении.
В конце концов, идеальных партнеров не существует. Даже если я и завидовала тому, как легко Мелиссе и Камарулу друг с другом, как знать – может, и у нас с Эриком так когда-нибудь будет? Почему считается, что это появляется автоматически? Ведь фермеры вспахивают и удобряют землю перед тем, как собирать урожай? Может, мои отношения с Эриком как раз такие – картофельная ферма в процессе развития. Но не фыркайте на простоту картошки – разве это не самый вкусный корнеплод на этой планете? Я…
– Я не помешаю? – вдруг произнес голос из темноты, из-за чего я подпрыгнула. Это был Суреш.
– Нет, я просто подсматривала за жизнью знаменитостей, ничего особенного, – ответила я.
Он сел на диван рядом со мной. Я обратила внимание, что на нем из одежды были только заношенные трусы-боксеры в клеточку и тонкая белая футболка, через которую все просвечивалось.
– Спасибо, что приехал, – сказала я, глядя в сторону, чтобы не отвлекаться на него.
– Для тебя – что угодно, – сказал он тихо. – Как ты?
– Беспокоюсь, но уже стало лучше, спасибо. – Я только заметила, что его глаза в теплом свете лампы
