меня, когда я вижу, что мои руки слегка дрожат, когда я держу журналы.
— Столько всего нужно организовать…, — я запнулась, осознав всю чудовищность ситуации.
— Мы всегда можем нанять свадебного координатора. Однако это будет разочарованием для моей мамы.
— Твоя мама? — нервно спрашиваю я.
— Да, она умирает от желания познакомиться с вами. Она будет проезжать через Нью-Йорк через три недели по пути на какую-то книжную конвенцию.
— В смысле, эротических романов?
Я изо всех сил стараюсь отогнать от себя неловкость этого разговора. Я никогда не встречалась с его матерью, так что в отношениях это очень важно.
— Спасибо за наглядность, — он смеется, проводя рукой по волосам, — Итак, маленькая птичка напомнила мне, что в субботу у тебя день рождения.
— У маленькой птички большой рот. Да, это так.
— Есть планы?
— Птичка с большим ртом сказала, что приглашает меня на ужин. Ты можешь присоединиться к нам, — предлагаю я, взяв на заметку отругать Эрика за упоминание об этом.
— Прости, но у меня важное дело. Однако я присоединюсь к вам после ужина, а в воскресенье утром я свободен на завтрак. Предпочтительно в постели.
— О, Бэтмен, ты точно знаешь, как использовать эти пошлые фразы.
— Эй, Бэтмен на это обижается, — он целует меня на прощание, обещая, что позвонит мне вечером, когда я закончу работу.
Когда он выходит из комнаты, я вздыхаю с облегчением. Что, черт возьми, я делаю? Это не действия здравомыслящего человека, это далеко не так. Я сижу в кресле, открыв журнал, и небрежно перелистываю страницы. Во мне нет ни капли волнения. Конечно, мой ген невесты уже должен был включиться. Я сижу здесь почти в оцепенении. Платье от Валентино — это просто смерть.
Я читаю статью о том, как правильно и неправильно планировать свадьбу, когда меня пугает громкий звук. Суматоха доносится из моего подъезда, где стоит Лекс, а за ним, пытаясь отдышаться, стоят крайне паникующие Эрик и Эмма.
— Мне жаль…, — Эрик задыхается.
— Все в порядке, Эрик.
Лекс замечает журналы, заставляя Эрика и Эмму разбежаться, как двух пугливых собак.
— Ты не имеешь права вот так врываться в мой кабинет, — говорю я ему, изо всех сил стараясь говорить ровным монотонным тоном, но злость так и рвется наружу, готовая откусить ему голову и выслушать о рабочем протоколе.
— Чего ты ждёшь? Ты не хочешь разговаривать со мной, но разговариваешь со всеми остальными. На самом деле, ты прощаешь всех остальных, но не меня. Почему? — спрашивает он в отчаянии.
О чем, черт возьми, он говорит?
— Прости?
— Ты легко играешь в грим с Адрианой и Самантой, но со мной ты отшиваешь меня каждый раз, когда я пытаюсь извиниться.
— Пожалуйста, уходи, — предупреждаю я его, — Это мое место для работы. Я не приношу свою личную жизнь сюда.
Он стоит передо мной с выпученными глазами и непокорными волосами, его языка тела достаточно, чтобы я поняла, что он смертельно серьезен. Его взгляд устремляется на журналы на моем столе.
— Отвечай!
— Мне нечего тебе сказать.
Его смертоносный взгляд болезненный и пронзительный с целью разорвать меня на части. Лекс может злиться, наносить удары по мне, подпитываясь болью, которую он чувствует, но ничто, и я имею в виду ничто, не может стереть боль, которая просачивается в каждую часть меня, как яд.
Я жажду его слов, какими бы обидными они ни были, это его душа, выходящая по кусочкам, чтобы я услышала. Но самый смертоносный звук из всех — это молчание.
Повернувшись спиной, он покидает мой кабинет, не попрощавшись.
Я не могу плакать, слезы давно высохли и высохли. Вместо этого я сижу здесь в оцепенении, не в силах справиться со вспышкой гнева, которую я обрушила на него. Он заслужил это. Это было ничто по сравнению с тем, через что пришлось пройти мне.
Он не победил.
Я все еще стою здесь.
На этот раз кольцо на мне.
И скоро я стану миссис Бейкер.
Тридцать первая глава
Алекс
Девять лет назад
Прошлой ночью мне приснился сон, такой сон, когда ты просыпаешься, закрываешь глаза и пытаешься снова погрузиться в блаженный сон, молясь, чтобы сон каким-то образом продолжился.
Шарлотта лежала рядом со мной, на ее обнаженном теле была только простыня. Ее голова покоилась на моих плечах, и мы сидели, казалось, часами. Мои руки были расположены над клавишами пианино, но они были неподвижны. Слабо слышно было, как на заднем плане играет пианино. Это было прекрасно, и как бы я ни пытался двигать руками, чтобы отразить игру, они оставались неподвижными.
Проснувшись на следующее утро, я понял, что это мое подсознание говорит мне снова играть. Между работой и учебой у меня никогда не было времени, чтобы сесть и поиграть, и вот я в гостиной моих родителей пытаюсь играть на пианино. В детстве я также учился играть на гитаре, но игра на пианино пришла сама собой.
Когда я находил нужные клавиши, мои пальцы двигались в такт ритму в моей голове. Почувствовав, что за мной наблюдают, я остановился и с удивлением увидел Шарлотту, стоящую у двери.
— Пожалуйста, не останавливайся, Алекс, — она улыбнулась.
Я пригласил ее сесть рядом со мной на стул для фортепиано. Она охотно сделала это, но между нами оставалось пространство. Мне очень хотелось, чтобы она склонила голову на мое плечо, как в моем сне, но, поскольку Адриана была дома, я заставил себя игнорировать каждый голос, который кричал в моей голове, чтобы протянуть руку и коснуться ее.
— Я не знала, что ты играешь. Вообще-то, я не знала, зачем твоим родителям пианино, потому что у Адрианы нет ни одной музыкальной косточки в теле.
— Раньше я играл, — сказал я ей, — Это было давно.
— Ты сыграешь мне эту песню снова? Я люблю ее.
— Ты узнала, что это была за песня? — спросил я,
