class="p1">А на её исходе дарована была ему великая радость: указом президента России Владимира Путина «за большой вклад в сохранение культурного наследия России» барон Фальц-Фейн удостоен «Медали Пушкина». Государственной награды родины.
Страсти по рулетке
В судьбах Фёдора Достоевского и Наталии Пушкиной был один день, круто изменивший их судьбы. День тот исторический – 26 августа 1856 года. Тогда, на коронационном балу, данном в честь воцарения Александра II, Наталия (тогда ещё госпожа Дубельт по первому мужу) встретила своего отнюдь не сказочного принца.
Столь незабываемый для дочери Пушкина августовский день значим и для Достоевского. В день коронации молодой император даровал прощение многим узникам, в их числе и бывшим петрашевцам. Сибирская каторга и ссылка для писателя ушли в прошлое.
…Календарь Российской империи отсчитывал дни и месяцы 1862 года, вместившие в себя события общенациональные и обыденные, частные. В том юбилейном для России году – Тысячелетия государственности – в Великом Новгороде открыли памятник (в торжествах принимал участие сам государь), где среди исторических персонажей, творивших историю страны, её славу, предстал в бронзе и Александр Пушкин.
Храм Святой Праведной Елизаветы в Висбадене. Архивная фотография.
1900-е гг.
Ну а для младшей дочери поэта год тот был памятен иным: Наталия Дубельт, разорвав все отношения с первым мужем и не дождавшись бракоразводного процесса, покинула Россию. Молодая красавица вместе с возлюбленным, принцем Николаем Нассауским, обосновалась в Висбадене, его родном городе графства Нассау.
Достоевский не преминул воспользоваться обретённой свободой – мир для него отныне был распахнут! Франция, Италия, Германия – невиданные прежде чужие края, яркие, сильные впечатления… И дочь поэта, и писатель – оба они в одном и том же году (!) оказались в немецком Висбадене.
Город этот – судьбоносный для Достоевского. Именно в Висбадене, курортном немецком городке, знаменитом своим казино, Фёдору Михайловичу не раз довелось испытать азарт игрока, «выспрашивая» судьбу у прихотливой рулетки.
В один из июньских дней памятного 1862-го привратник распахнёт перед русским путешественником двери в казино – Фёдор Михайлович впервые переступит порог старейшего в Германии игорного дома, славного великолепными, полными изысканной роскоши интерьерами (залы эти манили сюда многих исторических личностей: Вагнера, Гёте, Бисмарка) – и сядет за стол, где бесконечно будет кружиться и словно дразнить рулетка.
Минет год, и Достоевский вновь соберётся в дорогу. Перед новым заграничным вояжем, а поездка нужна для консультаций с европейскими медицинскими светилами (приступы падучей не прекращались), чтобы, по его же словам, «хоть каплю здоровьем поправиться и что-нибудь написать», он просит выдать ему денежную ссуду из Литературного фонда. Что и было исполнено под гарантию прав на все его сочинения. В августе 1863-го путь Достоевского из России лежал в знакомый уже ему Висбаден. Вероятно, и во второй свой приезд сюда, в 1863 году, писатель, как обычно, остановился в отеле Schwarzer Bock, точнее в его дешёвом крыле.
Три августовских дня сряду Достоевский играл в казино, и удача явила свой милосердный лик: рулетка принесла ему солидный куш. Чуть позже, перебравшись в Париж, Фёдор Михайлович подробнейшим образом описывает недавние впечатления: «Я… прожил дня четыре в Висбадене, ну и играл, разумеется, в рулетку. Да Вы что думаете? Ведь выиграл, а не проиграл; хоть не столько выиграл, сколько хотел…».
А далее делится с корреспонденткой своим «открытием» – тайной успеха: «Секрет-то я действительно знаю; он ужасно глуп и прост и состоит в том, чтоб удерживаться поминутно, несмотря ни на какие фазисы игры, и не горячиться».
Но тут же великий знаток человеческих душ весьма здраво и признаёт: «Но дело не в том, а в том, что, постигнув секрет, умеет ли и в состоянии ли человек им воспользоваться? Будь семи пядей во лбу, с самым железным характером и всё-таки прорвётесь…» И словно в оправдание всех будущих своих безумств заключает: «А потому блаженны те, которые не играют и на рулетку смотрят с омерзением и как на величайшую глупость».
Тогда в Висбадене Достоевский выиграл пятьсот прусских фридрисхдоров (в пересчёте на русские деньги – пятьсот империалов, золотых монет достоинством в десять рублей), но спустя два года там же жестоко и проигрался.
Но вера в правильность расчётов отнюдь не поколебалась. Он пишет брату в Россию: «Я в Висбадене создал систему игры, употребил её в дело и выиграл тотчас же 10 000 франков. Наутро изменил этой системе, разгорячившись, и тотчас же проиграл. Вечером возвратился к этой системе опять, со всею строгостью, и без труда и скоро выиграл опять 3000 франков… А мне надо деньги, для меня, для тебя, для жены, для написания романа».
Вспомним «картёжную формулу», выведенную Пушкиным: «Игра несчастливая родит задор»! Её-то «опытным путём», к несчастью, не раз пришлось подтверждать Достоевскому.
Страсти за карточным столом. Книжная иллюстрация начала ХХ века
Из Висбадена он взывает о помощи, и крик души обращён на сей раз к Ивану Сергеевичу Тургеневу: «…Третьего года в Висбадене я выиграл в один час до 12 000 франков. Хотя я теперь и не думал поправлять игрой свои обстоятельства, но франков 1000 действительно хотелось выиграть, чтоб хоть эти три месяца прожить. Пять дней как я уже в Висбадене и всё проиграл, всё дотла, и часы, и даже в отеле должен. Мне и гадко и стыдно беспокоить Вас собою. Но, кроме Вас, у меня положительно нет в настоящую минуту никого, к кому бы я мог обратиться… Вот в чём дело: обращаюсь к Вам как человек к человеку и прошу у Вас 100 (сто) талеров».
Воистину висбаденское лето 1865-го было «жарким» для Достоевского! Тогда Тургенев прислал коллеге пятьдесят талеров, Герцен же, которого также просил помочь Фёдор Михайлович, просьбу проигнорировал. Зато откликнулся старый друг по Сибири барон Врангель, приславший деньги игроку-неудачнику, дабы тот смог выбраться из Висбадена.
…Не раз выручали друзья и Пушкина из «карточных сетей». Поэт, играя в Москве, жестоко проигрался, его долг картёжнику-профессионалу Жемчужникову, компаньону известного игрока Огонь-Догановского, составил двенадцать с половиной тысяч рублей! Хлопотал за приятеля Михаил Погодин, историк и писатель: «В 1830 году Пушкин проигрался в Москве, и ему понадобились деньги. Он обратился ко мне, но у меня их не было, и я обещался ему перехватить у кого-нибудь из знакомых». И в других его письмах отзвуки тех далёких треволнений: «Собрал мозаические деньги Пушкину и набрал около 2000 рублей – с торжеством послал», «Как я ищу денег Пушкину: как
