Не помогла немцам их иезуитская «тактика»: во время атак в первые свои ряды они ставили безоружных русских пленных!
Сам же генерал Епанчин, снискавший известность в том сражении, был награждён французским орденом Почётного легиона. Подвиг его не забыт и в нынешней России: в рамках проекта «Русская победа спасла Париж» создан эскиз памятника генералу Епанчину, что будет установлен на центральной площади Гусева, города в Калининградской области, прежнего прусского Гумбиннена. (К слову, идея проекта принадлежит барону Фальц-Фейну.)
После Октябрьского переворота Николай Епанчин сражался в рядах белой армии, но в 1920-м, после ряда военных неудач, на борту эсминца, вместе с войсками Врангеля, навсегда покинул берега Крыма. И более уж никогда не видел любимой им России.
Крестный эмигрантский путь генерала пролёг через Турцию, Германию, Францию. Последние годы жил в Ницце, где руководил офицерскими курсами Русского Общевоинского союза. Умер в феврале сорок первого, когда в Европе уже вовсю грохотала Вторая мировая, а до вторжения Гитлера в Россию оставались считаные месяцы. Похоронен Николай Алексеевич Епанчин в Ницце на православном кладбище «Кокад».
Там, на западной окраине города, на крохотном кусочке земли, что на склоне холма Кокад, давным-давно купленном имперской Россией для установки батареи (но русские пушки так и не сделали ни единого выстрела с того стратегического плацдарма!), словно сошлись три века отечественной истории: девятнадцатый, двадцатый и двадцать первый.
Православное русское кладбище в Ницце: прямоугольники надгробий, каскадом спускающиеся к морю по цветущему склону, похожи на огромные разбросанные книги. Книги бытия, книги судеб. Они написаны, но так до конца не прочитаны. Их мраморные обложки навечно захлопнуты…
Все литературные жанры представлены в этом печальном собрании: романы, мемуары, эссе, водевили, драмы и трагикомедии. Не изменить уже ход сюжетных линий, монологи героев, время и место действия событий, не внести последнюю правку в завершённую рукопись. Ничего не исправить – всё написано набело. Всё свершено и всё совершенно. Что ни мраморное надгробие, то целый пласт русской культуры и истории!
Так уж привелось, что именно в Ницце, негласной столице Французской Ривьеры, будто в едином нервном узле сплелись пути российских самодержцев и потомков великого поэта. И многих-многих русских людей, носивших звучные исторические имена: философов, меценатов, художников. Поистине Ницца – город с русской кровью. Здесь, как ни странно, вершилась история России последних двух столетий. И судьба династии Романовых теснейшим образом связана с этим городом на Лазурном Берегу.
Вот и Светлейшая княгиня Екатерина Юрьевская (матушка Эдуарда Александровича Вера Николаевна прежде была дружна с ней), последние годы жившая в Ницце, навечно в ней и осталась. Мраморная усыпальница вдовы императора Александра II на «Кокаде» воздвигнута заботами и попечением барона Фальц-Фейна. Ранее, бывая в Ницце, он приходил сюда с молодым своим приятелем князем Георгом Юрьевским, правнуком княгини Юрьевской (и императора Александра II), поклониться её памяти.
Поблизости от усыпальницы Светлейшей княгини – родовое захоронение немецких баронов Фальц-Фейнов и русских аристократов Епанчиных, породнившихся меж собой.
Эдуард Александрович заранее подготовил место и для себя, – не привык обременять близких даже и такими скорбными заботами: на стеле, под портретом (одной из любимых его фотографий – на ней он молод и дерзко красив), выведена была лишь одна дата – год рождения 1912-й.
Не столь давно к ней добавилась и другая, горестная, – 2018-й… И уже не раздастся в Москве телефонный звонок, и далёкий голос со знакомым милым акцентом шутливо не пригласит: «Слюшай, приезжай! Чай на столе…»
А ещё он любил повторять: «Моё сердце принадлежит России!» Говорил это строго, просто и серьёзно.
Барон Фальц-Фейн был по-настоящему счастлив – ему удалось исполнить давнее заветное желание деда! Издать уже в новой России его мемуары: «На службе трёх Императоров». Да, генералу Николаю Епанчину довелось верой и правдой послужить трём государям: Александру II, Александру III и императору-страстотерпцу Николаю II. На склоне лет, в эмиграции, бывший офицер Генерального штаба и директор Пажеского корпуса рассказал о минувших царствованиях, сделав то увлекательно и со множеством неизвестных прежде историкам подробностей.
Рукопись генерала Епанчина долгие годы хранилась в Лихтенштейне, на вилле «Аскания-Нова», прежде чем заботами внука Эдуарда не обратилась интереснейшей книгой, устранившей досадные пробелы в истории России.
Да, Эдуард Александрович, наследник русских Епанчиных и немцев Фальц-Фейнов, в последние годы жил в одиночестве. В его изысканную иноческую обитель шли, ехали, летели паломники со всего мира. Прилепившаяся к лесному горному склону вилла и в самом деле напоминает заоблачный монастырь: «Аскания-Нова» парит над миром. Он был мудр, этот светский старец. И очень любил свою маленькую земную планету «Аскания-Нова». Подобно герою Сент-Экзюпери украшал её, сажая цветы. Яркие красочные аллеи из нарциссов, роз, ирисов и тюльпанов вели к его дому. Да и по первой своей профессии Эдуард Александрович был садовником: окончил школу цветоводства во французском Антибе.
Президент России Владимир Путин приветствует барона Фальц-Фейна на Съезде соотечественников. Москва. 2001 г.
Он походил на состарившегося «Маленького принца». С ясными детскими глазами и чистой, незамутнённой пагубными страстями душой. Непосредственный, доступный и царственный одновременно. За долгие годы так и не прилипла к его душе житейская скверна.
Владел барон и настоящей собственной планетой: малой планетой Фальц-Фейн, открытой крымскими астрономами. Что составляло предмет его законной гордости. Не чудо ли, во Вселенной среди галактик, звёзд первой величины, странствующих комет, пилотируемых кораблей и космического мусора свершает своё вечное вращение планета, наречённая его именем?! Где-то между орбитами Марса и Юпитера…
Старость подбиралась к нему исподволь, крадучись, по-воровски… Но так и не смогла укрепиться, захватить главные рубежи. Всё же успеха ей удалось добиться – стали отказывать ноги. Трудно стало ходить от нестерпимой боли в коленях. Опаснее всего – крутые лестницы в собственном доме. Коварные ступеньки, их он прежде не замечал, словно капканы, подстерегали свою жертву.
Нет, обращения «почтенный» и «старейший» были явно не для барона. Он походил на юного беззаботного Эди, щеголявшего в куртке с разодранными локтями, удачливого любовника, щедрого мецената и великого жизнелюба.
В свои девяносто два получил право управлять автомобилем на несколько лет. Знакомый доктор заверил его, что, если бы не знал возраст своего пациента, не поверил – сердце, лёгкие, желудок как у тридцатилетнего!
Но в паспорте впечатана строка – 14 сентября 1912 года. И никуда от этой самой важной даты – точки отсчёта земного бытия – не уйдёшь!
У Эдуарда Александровича была красивая старость. Старость как награда за прожитую жизнь: «Да воздастся каждому по делам его…» Евангельское откровение выверено всей его долгой, удивительно красивой жизнью.
