Прятаться Макс не собирался, делай, что должен и будь что будет. В сторону псарен он не смотрел. Он вошёл в дом – темно, холодно, сыро.
Макс снял свои кожаные итальянские ботинки, в которых шагал по Европе, надел старые «охотничьи» зимние сапоги. Прошёл в кладовку, зажёг свет. Распихал по карманам куртки два складных ножа, стамеску, отрез крепкой нейлоновой верёвки, коробок спичек. Постоял. Пошёл в гостиную, из нижнего ящика комода, где хранился разный ненужный сентиментальный хлам, он вытащил кастет, подбросил его на ладони, усмехнулся. Эту стальную пластину с дырками Макс выиграл в карты двадцать пять лет назад у местной шпаны, и хранил, сам не зная для чего, все эти годы.
Макс сунул кастет, поглубже, в карман брюк, задвинул ящик, оглядел комнату, пошёл из дома.
На улице было звеняще тихо, селяне предпочитали этим утром выходного ещё понежиться в своих постелях, попить чаю в теплых кухнях, и не спешили выходить из домов в серый моросящий март.
Макс шёл по кромке дороги, натянув на голову капюшон и стараясь не наступать в раскисшую снежную крошку.
Он дошёл до дома Влада, свет в окнах не горел, но машина хозяина стояла на своём месте под навесом. Макс зашёл во двор, внимательно оглядел со всех сторон машину – стекло, крыша и капот были в толстой многодневной корке оттепелей и заморозков.
«Несколько дней не выезжал. Хорошо».
Макс подошёл к входной двери. Стучать не стал. Он достал из кармана стамеску и молоток, стамеску просунул в щель между дверью и косяком, стал монотонно глухо ударять по ручке. Вскоре дверь подалась. Макс отошёл на пару шагов к краю крыльца, подобрался, сосредоточил всю силу в одном плече, как когда-то учил его инструктор в десантных войсках, рванул и одним махом выбил замок. Дверь распахнулась.
Дом Покровских встретил Макса такой же темнотой и тишиной, как и его собственный. Холодно здесь не было, работало отопление, но почему-то ясно ощущалось, что дом брошен, покинут навсегда.
Макс обошёл первый этаж, заглянул во все комнаты, чуланы и кладовки, ничего не нашёл, поднялся по лестнице, прошёл в комнату Снежаны.
Он откинул покрывало кровати, перетряхнул всю постель, заглянул под кровать. Осмотрел комод, ящики письменного стола, книжные полки, открыл платяной шкаф.
В углу шкафа, за зимними пальто и куртками, был спрятан дешёвенький пластиковый манекен, какие выставляют в магазинчиках где-нибудь на окраине – верхняя часть женского туловища с лысой головой и красивой девичьей грудью. Тут же, в холщёвом мешочке, хранился длинноволосый парик, заплетённый в косу и маленький игрушечный вентилятор, примотанный медной проволокой к небольшой струбцине.
Макс посмотрел на стол возле окна.
«Просто и гениально. На стул ставишь манекен, ему на голову нацепляешь парик, на плечи кидаешь шаль. Зажигаешь неяркий свет. Струбцину закрепляешь на столе, включаешь вентилятор. Моторчик слабенький, дует еле-еле, чуть шевелятся волосы, едва заметно колышется платок на плечах, по потолку бегают тени, и с улицы кажется, что у окна сидит живой человек и читает. Снежа, так любившая книги, с детства читавшая запоем, ждущая принца, такого как в романах, живущая в мечтах… Рыцари, мушкетёры, гордые дамы, благородные разбойники, князь Лев Николаевич… Проклятые фантазии, заползающие в доверчивое сердце и поселяющиеся там навсегда! Они живут там, в этом сердце, дают надежду, и седой уже старик продолжает верить в чудо, в справедливость мира, в то, что в конце всё будет так, как он прочёл когда-то в детстве!»
Макс вернулся вниз. Возле входной двери был прибит резной деревянный ящичек, ключница. Он открыл ящичек, внимательно осмотрел висящие на крючочках связки, снял одну. Ключи от дома Марченко – он узнал их, эта связка принадлежала самому Дениске.
Макс вышел на крыльцо. В деревне было по-прежнему траурно тихо. Он пошёл в дом участкового, открыл, вошёл. Очень холодно и сыро, пахло затхлым.
В кухне Макс снял с полки керосиновую лампу, зажёг, покрутил фитилёк. В небольшом тамбуре, между кухней и прихожей, он откинул вытоптанный старый коврик, выдвинул утопленную в дерево ручку, дёрнул, поднял дверцу люка. Снизу пахнуло морозом, ладаном и смертью.
Макс взял лампу и стал осторожно спускаться вниз по крепкой короткой лестнице. Спустился. Поднял лампу над головой. Закрыл себе глаза ладонью. Постоял так, с минуту, не дыша. Отнял ладонь от глаз.
Они лежали рядом на полу, плечо к плечу, со сложенными на груди руками, три прекрасные молодые женщины, три чаровницы с русалочьими волосами – Мила, Алекс и Эсфирь. В пальцы каждой была воткнута тонкая длинная свеча. Глаза закрыты, лица спокойны, мудры и торжественны. И никаких следов разложения.
«Здесь, наверное, градусов пять мороза, если не ниже» – отстранённо подумал Макс.
Он присел на корточки, взял рукой каменную щиколотку Алекс, тихо заговорил:
– Я один во всём виноват, Сашенька. Если б я захотел вас троих услышать, понять, поверить, то не лежали бы вы тут сейчас. Я тебя, наверное, больше уже не увижу, но помнить буду всегда, сколько бы ни прожил – только этот день или ещё сорок лет… Моя любовь, моя последняя любовь…
Макс поднялся. Он смотрел на их лица. Эсфирь – ненаглядная дочь древнего гонимого народа. Амелия – балтийская наяда с мраморной кожей. Алекс – южный жар, кипарисы и лопающийся от спелости виноград. И где-то сейчас четвёртая прекрасная Русалка, с васильками глаз, с выгоревшей пшеницей волос…
Макс, напоследок, охватил их троих взглядом, сказал:
– Простите меня, девочки. Ничего уже не исправить, но чудовище, сотворившее это с Вами, от ответа не уйдёт. Клянусь.
«Осталось последнее, – думал Макс, уходя из дома Марченко, – Найти дочь и сына Владимира Сергеевича Бонье. Нетрудно будет».
Макс дошёл до лесного тупика, никого не встретив по дороге. «Повезло» думал он, открывая дом француза.
Макс поднялся на второй этаж, оттуда на крошечный чердачок. Там он, с фонариком в руке, пригнувшись, подошёл к правой стене, стал медленно водить по ней ладонью. Он нащупал пальцами углубление в деревянной обивке – замочная скважина, которую уже с расстояния в метр было не отличить от следа сучка в доске.
Макс выбрал из связки, подобранной им на подоконнике Татьяны Покровской, тот самый ключ, который не подошёл ни к одной двери, уже поднёс его к отверстию, но в это мгновенье скрипнуло, обрисовалась закамуфлированная дверь, дверь открылась, в проёме стоял Влад.
– Здравствуй, Павлик.
– Здравствуй, Владик. Я пришёл за Снежаной. Она здесь?
– Да.
– Жива?
– Пока да.
– Я должен её увидеть.
– Хорошо. Но оставь всё, что принёс с собой за порогом.
Макс выложил из карманов на пол чердака стамеску, верёвку, молоточек и фонарь. Влад шагнул к
