А хозяйка торгового центра, в доме которой жила команда Камского, насколько я знаю, сделала после их отъезда на своей вилле, оставленной в плачевном состоянии, ремонт. И, разумеется, за свой счет, не решившись предъявить претензии Кирсану.
Кирсан, ты не прав!
Илюмжинов оказался велик и размашист в словах, но довольно мелочен в поступках. Над ним довлело желание возвеличивать не только себя, но и все, что его окружало. Элисту Кирсан всегда представлял чуть ли не мегаполисом, которому не видно конца и края. Я не хочу никоим образом приуменьшать достоинства столицы Калмыкии. Просто мне кажется, очарование города никоим образом не зависит от его размеров и нет причин выдавать желаемое за действительное. Прогуливаясь как-то в городе на возвышенности, я заметил, что взор легко охватывает всю Элисту. В то время как оглядеть целиком родной Златоуст, где живет сто шестьдесят тысяч, никогда не получалось даже с самого высокого холма. А ведь Кирсан рассказывал, что столицу Калмыкии населяют триста тысяч. Чуть позже я познакомился со студентами-экономистами, которые раскрыли мне глаза, сократив реальное число жителей Элисты в три раза.
В общем, Илюмжинов готов преувеличивать размеры многого, но только не денежных выплат. Уезжал я из Элисты, не получив ни копейки из обещанного призового фонда. Не могу сказать, что был сильно обеспокоен, почему-то не чувствовал сомнений в том, что получу должное. Уж слишком невероятной казалась даже мысль о том, что обман можно совершить на уровне такой международной организации, как ФИДЕ. Правда, следовало признать и то, что уровень Федерации значительно снизился. Если во время наших матчей с Каспаровым призовой фонд составлял больше трех миллионов долларов, то матч с Камским оценили в шестьсот тысяч. Кто-то вытаращит глаза и обвинит меня в стяжательстве. Ничего себе! Какие деньжищи! А всего делов-то – посидеть за доской пару месяцев. Но во‐первых, я никогда не считал, что работать мозгом легче, чем руками. А во‐вторых, считать чужие деньги всегда проще, чем их зарабатывать. Поделите выигрыш на два, а потом разделите полученное на содержание команды. И что останется? Поверьте, не так уж и много. Да, в Советском Союзе мы только мечтать могли о таких гонорарах, но нам и не приходилось беспокоиться о зарплатах тренеров, массажистов, мастеров по физической подготовке, поваров и других членов делегации. Так что любая заработанная сумма никогда не будет лишней. А если бы и так – это не повод не выполнять заявленных условий.
Камского такое отношение задело очень сильно. Он нашу поговорку «Обещанного три года ждут» если и знал когда-то, то благополучно забыл, поэтому из Элисты уезжать не торопился и ежедневно со скандалами навещал Илюмжинова. Кирсану это наскучило, и через неделю драматических разговоров он отбыл в неизвестном направлении. Как только Гата понял, что требовать что-либо от администрации Калмыкии в отсутствии Илюмжинова совершенно бесполезно, он начал добиваться своего другим путем: ездил по миру и везде рассказывал о том, как с ним поступили. Избранный путь оказался верным. Скандалы с привлечением мировой общественности Кирсану были не нужны. Особенно тогда, когда приближалась Олимпиада в Европе и очередной конгресс по переизбранию президента ФИДЕ. Камскому Илюмжинов деньги перевел и прикинул, что, не заплатив мне, значительно ослабит свои шансы на перевыборы. Я получил свой чек буквально за несколько часов до вылета в Ереван, сдал его в банк и улетел в Армению. Тогда на проверку чеков уходило до нескольких дней, этим и воспользовался честный бизнесмен и глава республики. Отбывая на Олимпиаду, я еще не знал, что выписанный мне чек – обычная, ничем не обеспеченная фальшивка.
Забегая немного вперед, расскажу, что, вернувшись и получив эту информацию от банка, я встретился с председателем правительства Калмыкии, который, собственно, этот чек и подписал. Спрашиваю, не стесняясь в выражениях:
– Может быть, объясните, что это за новомодные фокусы выдавать спортсменам фальшивые чеки?!
– Это не фокусы. – Мой визави вздыхает и опускает глаза. – Это приказ Илюмжинова.
– Интересно. А если он тебе прикажет убить кого-то? – Сверлю его взглядом. – Хотя зачем? Фальшивый чек – тоже уголовно наказуемое деяние. В тюрьму захотел?
– Анатолий Евгеньевич, миленький, – он чуть не в ноги мне падает, – не губите, дорогой мой! Все понимаю, все признаю. И денег на этом чеке не было, и подпись моя. Вы только хода делу не давайте, а деньги вы получите, очень скоро получите, я обещаю.
В тот момент гораздо больше обретения реальных денег мне хотелось, чтобы прекратилась эта душещипательная комедия. Я не стал принимать никаких мер и действительно примерно через месяц получил-таки перевод. А Кирсан тоже добился желаемого – сохранил за собой пост главы ФИДЕ.
Оборачиваясь назад, иногда спрашиваю себя, можно ли было этому воспрепятствовать. Думаю, да. Наверняка решительные действия и открытое противоборство позволили бы отстранить Илюмжинова от руководства уже тогда. Ведь официально свою кандидатуру он не выдвигал. Было два других кандидата с так называемыми билетами (пятью заявленными заместителями, которые избирались сразу вмести с ними). Кирсан же решал свой вопрос путем переговоров и был уверен в благополучном результате. Почему с ним разговаривали? Почему не противостояли? Возможно, просто устали от бесконечных трясок и перемен. Хотелось покоя и конструктивной работы. Да и, честно говоря, в начале своего руководства Кирсан действительно вел активную деятельность: ездил по странам, налаживал контакты. Был и в Африке, и в Центральной Америке. Но если бы в противовес Илюмжинову появился вдруг реально сильный и знающий соперник, ситуация могла бы измениться. Но харизматичного профессионала, желающего занять должность президента, тогда не нашлось, а поговорка о новой метле всегда заставляет бояться перемен. Кроме того, Кирсан старался обеспечить себе поддержку как мог: наладил отношения с Макаровым, пообещав взять его в международные руководители, финансировал шахматные потребности нуждающихся стран, раздавал направо и налево обещания, уверения и даже взятки.
Только вот о главном своем обещании навсегда сохранить пост первого вице-президента за Башаром Куатли Илюмжинов благополучно забыл. Я и еще несколько человек, слышавших от него эту клятву годом ранее, решили освежить ему память и пошли выяснять отношения. Заходим в номер к Кирсану, и я почти с порога спрашиваю:
– Кирсан Николаевич, как же так?! Мы же договаривались, ты бил себя в грудь, а теперь не ставишь Башара первым номером.
– А что я могу сделать, если он потерял свои позиции в Европе? – Кирсан – сам ангел во плоти, да и только.
– Он их потерял только потому, что ты послал его уговаривать провести наш матч с Камским в Ираке. Так что если он что и потерял, то только по твоей вине.
– Но если я его поставлю, то какие-то страны будут голосовать против меня. – Илюмжинов напоминает младенца, у которого отбирают любимую игрушку.
– Всегда кто-то будет голосовать против тебя. В конце концов, мы с тобой не сто долларов, чтобы всем нравиться.
– Пусть не всем, но хотелось бы многим.
