двенадцать, – воодушевился Андреас. – Одним ребёнком больше, одним меньше – никто и не заметит.
– Ты что такое говоришь? – возмутилась Лара. – Лархен будет спать со мной! Я никуда её не отпущу.
– Это придётся две комнаты брать… – погрустнел Андреас.
– Ты можешь спать на конюшне!
Пока Андреас толковал с хозяином гостиницы, Лара проводила озябшую сестру к очагу. За окном почти светало.
– Я взял нам одну комнату, – объявил Андреас.
– Ненавижу тебя, – заворчала Лара.
– Ты же сказала, что любишь, – шёпотом напомнил он.
– Обманула.
– Дьявола не обманешь…
– А я обманула.
– Врёшь! – уличил Андреас.
– Сейчас не вру, а тогда врала – чтобы тебя отпустили!
– Он бы меня всё равно отпустил. Я только попросил его не сразу меня отпускать, чтобы проверить – скажешь ты, что любишь меня, или нет.
Лару парализовало очередное потрясение. Андреас самовольно прижал её к себе.
– Пусти! – задёргалась она.
– Не пущу. Я знаю, что ты меня любишь. Я это просчитал. Логически. Если бы не любила, ты бы никогда не поехала меня спасать.
– Ты спишь на полу! – зашипела она.
– Но я ведь больше не кот.
– Вот именно поэтому!
Выскользнув из его объятий, Лара направилась в конюшню, чтобы узнать о кормёжке лошадей. От Крэха им досталась ещё одна кобыла, помимо верной Адской Тьмы. Лархен дала ей имя Пеструшка.
Лара проверила сестру – та грела руки у очага под присмотром хозяйки гостиницы. На лестнице ей повстречался хозяин.
– Госпожа из третьей комнаты? Ваш брат уже лёг спать.
– Он мне не брат, – ляпнула Лара. И чуть не ударила себя по губам.
Взгляд хозяина был так красноречив, что оставалось лишь вздыхать. Она открыла дверь и вошла…
Посреди комнаты стоял Андреас – одетый только в воздух. Свет одинокой свечи золотил обнажённую кожу, подчёркивая мышцы.
– Ой… – Лара прижалась спиной к двери, отчего шляпа съехала на глаза. Она сдвинула её на место, но картина не изменилась: Андреас стоял всё такой же голый и улыбался.
– Ты выиграла меня в споре с дьяволом. – Он развёл руки в стороны. – Так забирай свой приз.
«Хорош, чертяка», – подумалось Ларе.
– Так… Оде… одевайся… и иди… на конюшню!
– Одеваться я не стану, – пообещал Андреас.
– Одевайся, иначе я сама тебя одену! – пригрозила Лара. – Я не собираюсь спать в одной комнате с голым мужчиной!
– А с полуголым?
– Знаешь что? – рассердилась она. – Меня только что, ни слова не говоря, обозвали шлюхой, поэтому сегодня ты спишь на конюшне!
– Сегодня?
– Всегда!
– Ох, Лара… – выдохнул Андреас.
– Сюда может прийти моя сестра! – засуетилась Лара.
– А мы ей просто не откроем…
– Андреас, ты разве не слышал, что он сказал? Ты представляешь, кто у нас родится?! Нам с тобой нельзя иметь детей!
– Но всё остальное-то можно, – заулыбался Андреас, и эта улыбка бесстыдно светилась надеждой.
– И как ты, интересно, предотвратишь зачатие?
– В плену у Филиппа я узнал некоторые способы…
Лара с силой топнула ногой.
– Ты почему такой нетерпеливый? Почему не можешь дождаться, когда я сама захочу? Таким путём ты ничего не добьёшься. Я говорила, что мне требуется время…
– Жизнь скоротечна! Ты ради меня к пиратам пошла, а теперь рассказываешь о времени?
– Да что мне все припоминают этих несчастных пиратов? – проворчала она и вдруг осознала: «Чёрт, мы забыли о пиратах около замка! Они теперь достанутся Филиппу…»
– Лара, время – единица временная, – вещал Андреас. – Так не будем же тратить его понапрасну. Кто знает, сколько дней, месяцев или лет нам отведено? Жизнь коротка и непредсказуема…
– Одевайся и ступай на конюшню, философ! – перебила Лара.
Философ с мнимой покорностью взял свои вещи и выбросил их в окно. Только ботфорты оставил. Лара ахнула.
– Ты хочешь, чтобы я пошла ловить твою одежду?
– Нет. Ты просто отдашь мне свою. – Андреас указал на неё пальцем. – Ту, которая на тебе.
Лару переполняло возмущение.
– Неужели ты не понимаешь, что таким поведением ты отталкиваешь меня от себя?
– А разве не наоборот? Я тебя соблазняю.
– Ты давишь на меня…
– Я не давлю.
– Ты давишь!
Она повернулась к двери.
– Я приду с сестрой после завтрака, и чтобы духу твоего здесь не было!
– Лара, постой! – окликнул Андреас. – Будь честна. Ответь, мне вообще есть на что надеяться?
– В каком смысле?
– В том смысле, будет ли у нас когда-нибудь… хоть что-нибудь?
Лара оглядела его с головы до ног. Невольно задержала взгляд. Поджала губы, покраснела.
– Ну, если ты ставишь вопрос ребром, то…
– Ставлю.
– …НИКОГДА!
Выходя, она хлопнула дверью так сильно, что в комнате что-то упало.
Эпилог
Лотта сидела, облокотившись на прилавок, и скучающе наматывала на палец чёрную прядь.
Когда дверь мебельной лавки отворилась, она заставила себя выпрямиться. И очень вовремя – в их лавку редко заходили её ровесники, тем более такие. Юноше едва минуло двадцать, длинные белокурые волосы без жёлтого отлива лежали по плечам, отчего точёное лицо казалось сияющим. Ангельской красоты не скрадывал ни поношенный серый плащ, ни шляпа с высокой тульей. Лотта не скоро поняла, что, любуясь посетителем, забыла его поприветствовать.
– Добро пожаловать, господин, – выдавила она наконец.
Молодой человек улыбнулся только половиной рта. Он не спеша прошёл к прилавку мимо столов и конторок и не глядя ткнул пальцем в направлении кедрового стула, что стоял к нему ближе прочей мебели.
– Какой чудесный стул.
– Его делала моя мать, – не удержалась Лотта.
– Мать? – повторил юноша. – Ваша мать мастерит мебель?
Она закивала, чувствуя к незнакомцу необъяснимое расположение.
– Эта лавка досталась ей от дедушки. Мать и её подмастерья занимаются товаром, а мой отец ведёт дела. Возможно, вы о нём слыхали – он довольно известный писатель.
– В самом деле?
– Вы читали «Беседы с дьяволом о мироздании»? Их написал мой отец. Книга пользовалась немалым успехом. Особенно после того, как её запретила церковь…
Тонкие губы посетителя дрогнули в усмешке, и Лотта сообразила, что наговорила лишнего.
– Да, читал. Весьма занятное сочинение. – Он прищурился. – А вы, стало быть, продаёте мебель?
– Да, господин.
Молодой человек подошёл к прилавку и заглянул ей в глаза, будто искал в них ответа. Из-за этой внезапности Лотта даже не подумала их отвести. Или, вероятно, не смогла.
– Какие у вас глубокие синие глаза, – бархатным тоном молвил юноша.
– Б-благодарю, – зарделась Лотта.
А незнакомец отчего-то помрачнел.
– Я помню эту лавку, когда она ещё принадлежала вашему покойному деду. Не подскажете, как его звали?
– Венд.
– А фамилию не напомните?
Лотта старательно нахмурила брови.
– О, у дедушки была ужасно трудная фамилия. Мама никогда ею не пользовалась, потому я всё время её забываю. Франц…
Глаза
