– Я знал твоего деда. Давно, в другой жизни. Когда попал сюда, хотел с ним поговорить, да, видишь, не успел. А завтра я улетаю. …Этого следовало ожидать, мы с самого начала знали, что этим закончится. Не важно. Послушай, Александр, я вряд ли сюда вернусь. И вряд ли у меня будет еще одна возможность. Позволь мне с ним поговорить.
– С кем? – не понял Сашка.
– С твоим дедом.
– Но он же… – Сашка покраснел. – Он не разговаривает. Ни с кем, вообще.
Незнакомец рассеянно кивнул. Продолжал мять в пальцах окурок, на асфальт сыпались крошки.
– Ничего. Так ты позволишь?
– Я опаздываю… – зачем-то сказал Сашка. – Родители будут беспокоиться.
Незнакомец отряхнул ладони и очень аккуратно взял над Сашкиной головой шар за цепочку.
– Я отвезу, – бросил он. – К самому дому.
Сашка крепче сжал пальцы.
– Я…
Он не успел договорить. Цепочка вдруг рванулась прочь из пальцев, Сашка попятился и только потом понял: незнакомец и сам удивлен.
Шар дернулся еще раз. И снова едва слышно начал напевать-бормотать ту самую мелодию.
– Пять минут, – тихо сказал Сашке незнакомец. – Только пять минут.
Сашка кивнул и разжал пальцы.
Человек в синем плаще взял шар в ладони, как берут на рынке арбуз, чтобы проверить, спелый ли он. Отошел на пару шагов и встал к Сашке боком. Его шрам сейчас, в свете фонаря, был похож на рану.
– Ты слышишь меня, атар’ин? Надеюсь, слышишь. Я представлял себе эту встречу последние двадцать семь лет, каждую ночь перед сном. Это помогло мне выжить. Несмотря на твое предательство, атар’ин, многие из наших уцелели… тогда. Ты ушел – мы остались. И я следил за тем, как ты жил, вести доходили до нас, даже там. Я был рад: ты получил по заслугам. Я надеялся приехать, чтобы сказать тебе об этом: каким ты был и каким стал. Я приехал. И теперь, глядя на тебя, говорю, – мне жаль. Ты уже наказан, и это… это слишком, даже для тебя, атар’ин. В конечном счете, может, ты и был прав. Видишь, к чему мы пришли… все повторяется, и все, что мы делали, ничего не изменило. Может, хоть то, что ты… – Он покачал головой, как будто прогонял усталость. – Ладно, не важно. Время рассудит. Мне пора, атар’ин, пора… Мы уже не свидимся ни здесь, ни там. Я просто хотел сказать тебе: ту пропэйлоч-ар.
Шар загудел громче, было видно, как дрожат от вибрации ладони незнакомца.
Тот оглянулся на Сашку, словно бы решал некий очень важный вопрос.
– Нет, – сказал он наконец шару. – Нет, я не могу. Это – не могу, прости.
– Эй! – крикнули вдруг от входа. – Эй, ты что это там?! А ну оставь хлопца в покое! И шар ему отдай, слышь!
Тетки-гардеробщицы надвигались, всклокоченные и разгневанные. Та, что слева, размахивала кошелкой.
– Вам лучше уйти, – сказал Сашка. – Домой я как-нибудь сам доберусь.
Человек в синем плаще медлил еще минуту. Потом отдал шар и ушел быстрым плавным шагом – словно тигр, которого вспугнули псы. Просто растаял во тьме.
Сашка прикидывал, как будет объясняться с тетками, а сам все смотрел на дедов шар, не мог оторвать глаз. Словно в первый раз увидел.
Потертости, едва заметные следы от маркера, разводы… Оболочка чуть сморщенная и дряблая, как старческая кожа.
Попытался вспомнить, когда в последний раз читал деду? А когда перевесили его в гостиную?..
Не смог.
– Сынок, с тобой все в порядке?
Тетки стояли плечом к плечу и тяжело дышали. У той, что справа, платок развязался и съехал набок.
– Спасибо, – сказал им Сашка. – Со мной – все.
* * *
Родители купили шикарный торт и не ложились спать, ждали Сашку, чтобы вместе отпраздновать триумф. Зажгли свечи, накрыли стол новой скатертью. Сами были нарядные и взволнованные.
– Горжусь! – Обняв за плечи, отец пристально поглядел на Сашку. – А ведь ты вырос. Посмотри, мать, он вырос, правда. Он у нас уже совсем взрослый.
С глухим хлопком была откупорена бутылка шампанского, и Сашке налили на два пальца, «сегодня можно, верно, мать?».
Он пригубил, чтобы не обижать их.
– …и вот что я думаю: не будем мы тянуть, возьмем-ка текст этого выступления да оформим как куррикулюм! А? Ты ведь там о нашем дедушке очень красиво и правильно сказал. – Отец решил, что Сашка удивлен, и пояснил: – Нам уже мама Дениса звонила, поздравляла. Я так понял, это не совсем то, что ты сначала писал, но… может, так даже лучше?
– Знаешь, пап, вообще-то это был экспромт. У меня… я вряд ли смогу повторить.
– Это не страшно, – сказала мама. – Возьмешь за основу свой проект. К тому же, я уверена, кто-нибудь писал все на видео. – Она ловко разрезала торт и на каждое из четырех блюдечек положила по кусочку. – Не тушуйся, я уверена, дед был бы тобой доволен.
Сашка вздрогнул. Он покосился на пустой стул, перед которым лежал нетронутый кусочек торта. Шар родители привязали на прежнее место, рядом с бабушкиным, а это… ну, просто так полагается. Обычай такой.
– Да, – подхватил отец, – нам Софья Петровна так и сказала: впервые благодаря Саше я поняла, что ваш дедушка был не только… как там она сформулировала?
– «Не только поэтом, но и просто живым человеком», – отозвалась мама.
Торт был приторным до тошноты. Крем – жирным, липким, слишком ярким. Сашка, обжигаясь, хлебнул чаю.
– На следующей неделе и оформим, – подытожил отец. – Нечего тянуть, ты согласна?
Мама кивнула.
– Как раз успеваем к сроку.
– Заодно уточним, можно ли будет на время отдать…
– Как «отдать»? – не понял Сашка. – Зачем?
Отец виновато улыбнулся маме:
– Кажется, я раньше времени сдал наш секрет.
Та махнула рукой:
– Говори уже, конспиратор.
– Сейчас, сейчас!.. – Из прихожей отец вернулся с конвертом. – Вот, прочти-ка сам.
Конверт был из плотной цветной бумаги. С пальмами и надписью «Альбатрос». Внутри лежали какие-то документы, Сашка развернул первый попавшийся – это оказалась медицинская страховка. «На время поездки… с гарантированным покрытием… в случае…»
– Ты ведь давно хотел на море, – сказала мама. – А в этом году у нас с папой отпуска совпадают. Вот все втроем и полетим, сразу после твоих экзаменов.
– Но… Мам… А как же… откуда?..
– Видишь, он у нас и правда взрослый, – кивнул отец. – Деньги, сына, – часть гонорара. Нашелся издатель для дедушкиных рукописей. Будет полное собрание сочинений, академическое!
– Вы же с мамой сами говорили, что Антон Григорьичу доверять нельзя.
