Эта бездумная акция обернулась катастрофой для разведчиков. Гестапо арестовало восемьдесят офицеров полиции, и сеть начала разрушаться: новая информация приводила к новым арестам. В одиннадцать вечера арестовали Фреда Майера, а потом и сестру Франца, Еву Вебер; другой сестре, Маргарите Кельдерер, дали двадцать четыре часа, чтобы съездить в Оберперфусс и попрощаться с двумя своими маленькими детьми. Жители, правоверные католики, всю ночь молились в церкви за спасение Фреда и Евы.
В подвалах штаб-квартиры гестапо, располагавшейся в доме № 1 по Герренгассе, Фреда начали допрашивать и пытать, и это оказалось нелегкой задачей. Фреда учили поведению на допросах, и целых четыре часа он упорно твердил, что он француз, электрик. В какой-то момент в подвал привели избитого до синяков и кровоподтеков Роберта Мозера, одного из помощников Фреда, владельца радиомагазина, который, по легенде, «принял» Фреда на работу, и сказали, что Мозер признался, что Фред – американский шпион. Мозер потом умер, не пережив допроса.
Фред хотел как можно сильнее затормозить развитие событий. Он знал, что Маргарита спешит в Оберперфусс, чтобы предупредить остальных, и хотел, чтобы Ганс с Францем успели скрыться. Когда, по его прикидкам, времени прошло достаточно, он признался, что действительно не француз, а американец, но умолчал, что попал в Инсбрук из Швейцарии. Одну пару следователей сменила другая, принявшись за дело со свежими силами. Они подозревали, что он еврей, но его упорство никак не вязалось с их представлениями о еврейской трусости, а так как среди американцев, особенно военных, обрезание было обычным делом, внешний осмотр ничего не доказал.
Пытки становились все изощреннее. Его стегали хлыстом, но офицер, который попробовал его связать, неожиданно оказался связанным сам. Гестаповцы сгибали Фреда пополам, наручниками приковывая руки к коленям; на дуле винтовки, подведенном под колени, подвешивали между двумя столами. От ударов тело раскачивалось, как мешок. В рот и нос лили мыльную воду. Он никого не выдал.
Пока шел допрос, шли и аресты; их было так много, что в штаб-квартире гестапо стало тесно и людей начали отправлять в Райхенау. Офицеры гестапо отправились вслед за Маргаритой в Оберперфусс, но жители деревни хранили молчание, а Ганс и Франц были уже далеко, в безопасном месте.
Стойкость Фреда произвела впечатление на гестаповцев. Со слов другого арестованного, они считали, что взяли американского полковника, и прервали допрос, чтобы сообщить об этом гауляйтеру Гоферу. В «полковнике Майере» они вдруг увидели потенциально полезную фигуру. В конце концов, ведь американцы стремительно наступали. Только самые слепые фанатики нацизма еще верили, что их никто не победит. Перед Гофером встал вопрос: как выторговать самые выгодные условия?
Вольдерс, Инсбрук, 26 апреля 1945 года
Через шесть дней после ареста американского разведчика Фреда Майера, у которого на теле еще не зажили раны от пыток, пригласили на обед к гауляйтеру Гоферу. Встречались они в Лахгофе, загородной резиденции Гофера, неподалеку от городка Вольдерс под Инсбруком; теперь его семье было безопаснее здесь, чем на вилле Шиндлеров.
Разведчик сидел за одним столом с самим гауляйтером, его женой и несколькими чиновниками. Франц Гофер поинтересовался у гостя его мнением о ходе войны. Американец ответил, что война, скорее всего, скоро закончится и поэтому Гоферу желательно было бы сдаться. Гофер старался разобраться в ситуации; он смотрел в будущее – но только в собственное.
За четыре дня до этого, 22 апреля, Гофер побывал в Больцано. Там он говорил доктору Рудольфу Рану, немецкому послу в крошечном государстве Муссолини на севере Италии, что «война проиграна… каждое следующее сражение не что иное, как бессмысленная бойня, и, когда фюрер приедет сюда, в свой последний оплот, альпийскую крепость, я упрячу его в санаторий» [2]. Он не стал скрывать своих планов: Южный Тироль останется в руках Австрии, и этим будет исправлена историческая несправедливость, допущенная по отношению к Австрии после Первой мировой войны, когда он был отдан Италии. А сам он будет назначен губернатором Северного и Южного Тироля.
И вот теперь в драме неожиданно появилось новое действующее лицо: человек, который сидел перед ним. Гауляйтер озадачил своего гостя вопросом: интересно ли было бы союзникам вместе с немцами вступить в борьбу с югославскими партизанами-коммунистами? Замечая, как растет напряжение между западными союзниками и Советским Союзом, он рассчитал, что для осуществления его планов лучше всего будет предложить американцам объединиться.
Фред возразил, что союзники хотят закончить войну и, вообще, Гитлер известен тем, что не соблюдает договоров, которые подписывает. Они поговорили о том, может ли Гофер сдать Тироль союзникам. Гофер пока ничего не решил – он все еще прикидывал, какой план действий окажется для него самым выгодным, но события развивались стремительно.
Через восемь дней после ареста Фреда Майера, 28 апреля 1945 года, гауляйтер Гофер получил приказ Гитлера приступить к строительству «Альпийского редута». Рейх, дни которого были сочтены, окончательно сошел с ума. Через два дня, 30 апреля, Гитлер покончил с собой в берлинском бункере. В тот день, еще не зная об этом, Гофер, по крайней мере на публике, упорно призывал тирольцев оборонять свою родину. 2 мая он заговорил более витиевато: «Честный, свободный и справедливый мир возможен лишь при условии, если до заключения мира мы будем держать оружие в руках и во всех неоккупированных районах будет поддерживаться мир и порядок». Это был хоть и не прямой призыв к сдаче, но весьма недвусмысленный приказ перестать биться до последнего человека.
Встречи Гофера с Фредом Майером продолжались. Их точные даты по рапортам в УСС установить невозможно, однако ясно, что желание Гофера более-менее мирно сдаться основывалось на том, что Фред, как офицер, обещал поместить Гофера под домашний арест и что и с самим Гофером, и с его сотрудниками до прибытия американцев будут обращаться уважительно, как с офицерами. На самом деле у Фреда не было полномочий раздавать такие обещания; он просто-напросто блефовал, но гауляйтер попросил Фреда выехать навстречу американцам и сообщить им об этой договоренности.
3 мая американцы перешли итальянскую границу и вступили в Австрию. Фред забрал Ганса из Оберперфусса, и они, облачившись в американскую форму, вернулись в Инсбрук, где поместили Гофера в его загородную резиденцию вместе с другими высокопоставленными нацистами, чтобы их не настигла месть бойцов Сопротивления. Оставив Ганса охранять важных заключенных, Фред прикрепил к машине белый флаг и поехал навстречу наступавшим американцам, которые, не веря своим ушам, узнали, что их отчаянный молодой соотечественник сумел посадить под замок всех самых главных местных нацистов.
Взятие Инсбрука прошло почти без единого выстрела. Американцев, к их крайнему удивлению, забрасывали цветами и щедро угощали коньяком. Один солдат заметил, что к ним относились скорее как к освободителям, чем как к завоевателям. Вместо свастики, которая мозолила всем глаза целых семь лет, везде вдруг появились красно-бело-красные австрийские флаги и красно-белые флаги Тироля. Нацистская администрация как будто испарилась. Два офицера-гестаповца, которые допрашивали Фреда, быстро раздобыли фальшивые документы и смылись.
