пояснил Тони. Сам он тоже уже закончил трапезу, о чём свидетельствовали несколько пустых тарелок от первого и второго блюда. Грэйс, очевидно, ещё не проголодалась: перед ней стояла нетронутая порция свекольно-окуневого салата.
– М-м, ясно, – ответил Джек и принялся усердно изучать четыре хлебные крошки на розовой скатерти, которые остались ещё после предыдущих гостей.
– Где ты был? – спросил Тони без лишних предисловий.
На одной из крошек Джек разглядел золотистую семечку кунжута.
– Возникли кое-какие дела, – дал Джек самый исчерпывающий ответ, на который был сейчас способен. – Так могу я тоже поесть? Ко мне собирается кто-нибудь подходить?
Он энергично заозирался в поисках официанта, поэтому не сразу понял, откуда раздаётся смех. Грэйс так хохотала, что её ложка полетела со стола и жалобно звякнула о каменные плиты.
– Ты серьёзно? – выдавила она из себя между нелепым хихиканьем и всхлипами, характерными для начинающейся истерики.
– Что? – спросил Тони.
– Да ну, нет… ты в самом деле? Вот правда? – продолжала Грэйс свой бессмысленный список вопросов. Благо странный смех так же резко прекратился, как и начался, а то другие посетители уже бросали на источник шума недовольные взгляды.
– Откуда ты знаешь? – спросил Джек. По ощущениям зашевелившихся на голове волос он, возможно, в этот момент поседел. Что ж, это могло бы решить проблему с нестандартной в Марилии внешностью.
– Вы о чём? – снова спросил Тони, но на него никто не обратил внимания.
– Я всегда знаю, – ответила Грэйс.
Хорошо, что Джек ещё не успел поесть, иначе его бы сейчас вырвало. Приятное ощущение оставило его ради более достойных кандидатов, а паршивое, избавившись от конкурента, заняло всё свободное пространство.
– Всегда? – переспросил он.
– Да, каждый раз.
– Эй, о чём вы говорите? – предпринял Тони ещё одну отчаянную попытку. Он вертел головой, рассматривая то Грэйс, то Джека, рискуя стать случайной жертвой вербальной перестрелки.
Джек всё пытался подобрать правильные слова, слепить из них хотя бы одну фразу, способную успокоить зарождавшуюся бурю. Но на ум приходили только ответные обвинения, заявления о свободе и всём том, что никто из них другому не должен.
Грэйс смяла в руке бумажную салфетку и, скорее всего, превратила её в пыль.
– Странно, что ты отсутствовал так долго, – сказала она уже совсем невесело, – насколько я помню, много времени тебе не требуется – от силы минут десять.
Теперь настала очередь Джека нервно расхохотаться.
– Знаешь ли, это не только от меня зависит, – язвительно процедил он, – некоторые девушки не располагают к продолжительному процессу по причине весьма вялого темперамента. Хочется поскорее закончить, уйти и забыть.
Джеку показалось, что каким-то чудом он смог вернуться во времени на несколько минут назад. Грэйс теперь выглядела совершенно обычно, расслабленно, словно этот разговор и то, что ему предшествовало, Джеку лишь пригрезились.
– Я начну забывать прямо сейчас, – решительно кивнув, сказала Грэйс и вышла из-за стола.
Она уже скрылась за углом дома, а Джек всё продолжал слышать звук удаляющихся шагов. Он заглушал и голоса других посетителей, и скрежет столовых приборов о тарелки.
– Ну что, Тони, почему ты перестал спрашивать, о чём мы говорим?
– Это было восхитительно, – похвалил Тони, смотря на пустой стул Грэйс. – Общение с Самирой идёт ей на пользу.
– Ты так считаешь? – Джек едва удерживался от желания воткнуть вилку себе в руку.
– Определённо.
Перед ним поставили горячий суп, но вид и запах еды только вызвали новый приступ тошноты.
– Слушай, Джек. – Тони придвинулся к нему поближе. – Я уже понял, что ты её не любишь. Но тебе не кажется, что ты как-то слишком навязчиво это демонстрируешь?
– Твоя информация больше не актуальна, – ответил Джек.
– Правда? Тогда моему мозгу понадобится время, чтобы проанализировать твоё поведение. А пока, я думаю, ты мог бы успеть извиниться. Если побежишь прямо сейчас. И я советую тебе использовать такие фразы как: «Я ничтожество», «Прости меня, пожалуйста», «У меня есть непроработанные детские травмы, поэтому я часто делаю и говорю то, что не хочу».
Джек не сдвинулся с места.
– Почему ты продолжаешь сидеть здесь? – Тони толкнул его в плечо.
– Оставь меня. Разберись сначала со своей девушкой, если такой умный! – рявкнул Джек.
– Не пытайся задеть меня, не выйдет. – Тони миролюбиво улыбнулся. – Я слишком тебя люблю.
– Это я легко могу исправить.
– Не сможешь.
– Смогу.
– Зачем?
– Хочу достичь дна пропасти.
Он уже там, уже там… Кто бы мог подумать, падение оказалось более болезненным, чем Джек представлял.
– Все мы рано или поздно можем очутиться на дне пропасти, – сказал Тони. – Хорошо бы иметь кого-нибудь, кто подаст руку и поможет выбраться.
18
Грэйс и холодный зимний ветер
Набережная постепенно заполнялась людьми. Некоторые – их можно было вычислить по наличию багажа – ожидали переправу, другие прогуливались, обменивались свежими сплетнями и угощались местными фирменными блюдами. Круглую сцену уже заняла группа уличных музыкантов, и к ним слетелись фонарики.
Грэйс сидела на плоском камне и наблюдала, как маленькая точка, недавно появившаяся на горизонте, медленно приближается и принимает очертания плавучего средства.
Надо бы заплакать. Никак не получалось, хотя Грэйс знала, что это поможет унять внутреннюю дрожь. Даже от обилия воды и сверкающих на поверхности ярких бликов слёзы не появлялись. Грэйс зажмурилась, а затем широко раскрыла глаза, но и это не помогло.
Странно, раньше подобных проблем не возникало – обычно Грэйс приходилось сдерживаться, чтобы не разреветься в неподходящий момент. Той ночью, когда Джек торопился сбежать из её спальни, тихо ругаясь и переворачивая в темноте мебель, Грэйс вжимала лицо в подушку, чтобы заглушить звуки всхлипов. Наверное, тогда нарушилась важная функция, которая заставляла беспрекословно следовать правилам игры. С самого первого дня знакомства с Джеком Грэйс зачем-то назначила его самым красивым и в общем-то идеальным человеком, поэтому с радостью согласилась играть в кумира и поклонницу. Но в последнее время негласные правила, которые Грэйс придумала сама, казались ей всё менее справедливыми.
Джек и сам стал меняться. То обстоятельство, что они были близки, не произвело на него сильного впечатления, но ведь Джек стал иначе на неё смотреть. Поначалу он сопротивлялся и, не считая редких срывов, пытался вести себя непринуждённо, но Грэйс слишком хорошо знала оттенки его эмоций. Она отчаянно хотела подтолкнуть Джека, только боялась, что если он самостоятельно не примет осознанного решения, то будет всегда сомневаться.
И вот случилось то, что случилось. Надо бы заплакать, потому как обида и разочарование уже достигли кульминации, а слёзы для них – наименее разрушительный выход, но никак не получалось.
Корабль уже подошёл так близко, что стали видны
