Ей стало интересно, что сказали бы карты, попытайся она прямо сейчас прочесть свое будущее, но не осмелилась перевернуть ни одну из них.
Поборов искушение провести пальцем по тисненому завитку, Телла положила Аракла поверх колоды, после чего достала из потайного кармана платья карту, в который томилась в заточении ее мать.
Окружающий колоду ореол тьмы сгустился сильнее, как будто добавление еще одной карты умножило его силы.
Телла проигнорировала возникшее у нее дурное предчувствие и выдохнула, чтобы избавиться от давящей тяжести в груди, предостерегающей о необходимости остановиться. Она почти у цели. Все, что нужно сделать, это взять колоду и выиграть игру. Тогда она сможет вернуть свою мать.
Протянув руку к колоде, она задалась вопросом, сколько времени потребуется Легендо, чтобы найти ее. Данте, должно быть, рассказал ему, что карты находятся в подземном хранилище Храма Звезд. Возможно, что магистр уже ждет ее на ступеньках, ведь обещал же Найджел: «Если победишь в игре, то первое лицо, которое увидишь, будет лицом Легендо».
Телла глубоко вздохнула. Чтобы осуществить задуманное, нужно призвать Джекса, прежде чем официально выиграет игру или выйдет из Храма Звезд. Она сунула руку в карман своего серебристого платья, нащупывая пальцами монету невезения.
– Не вздумай использовать здесь эту мерзкую магию, или я запру дверь, и ты никогда не выберешься, – загремел в хранилище голос Терона.
Телла отдернула руку, будто обжегшись. Пальцы ее дрожали.
Ей следовало позвать Джекса до того, как вошла внутрь. Невозможность сделать это сейчас казалась еще одним шансом передумать, однако она уже приняла решение. Как только возьмет карты и выйдет из хранилища, пути назад не будет. Останется как можно скорее коснуться монеты невезения.
Однако она сильно рискует. Едва она выйдет за пределы храма, все Мойры и люди, оказавшиеся в ловушке внутри карт, будут освобождены Джексом, как только он вернет себе полную силу, забрав ее у Легендо, или, если Джекс замешкается, все боги и богини Судьбы – и ее мать вместе с ними – будут уничтожены магистром.
Мир замер в ожидании изменений. Либо Мойры и мать Теллы выйдут на свободу, либо Легендо уничтожит их и станет самым могущественным человеком на свете.
Неудивительно, что звезды подмигивали ей нынче ночью. Телла представила, как они делают это снова, и, сунув руку в деревянный ящичек, смело взяла проклятую Колоду Судьбы своей матери и официально выиграла Караваль.
Глава 39
Когда Телла вышла из святилища, сердце ее бешено колотилось. После всего, что произошло ночью, у него должны были закончиться удары, но каким-то непостижимым образом оно ухитрилось забиться еще быстрее, когда леденящий вечерний воздух хлестнул ее по лицу и зашуршал серебристыми складками платья. Не обращая внимания на холод, она снова сунула руку в карман за монетой невезения Джекса.
– Телла… – услышала она низкий, до боли знакомый голос у подножия лестницы, за которым последовало эхо тяжелых шагов Данте.
Она замерла.
«Если победишь в игре, то первое лицо, которое увидишь, будет лицом Легендо».
Нет! Нет! Нет!
Телла поспешно зажмурилась, не желая глядеть на него, тщетно надеясь, что если не откроет глаза, то он уйдет, и первым она увидит другое лицо, а Данте останется самим собой, а вовсе не окажется Легендо.
Она услышала тяжелый нетерпеливый стук ботинок по лестнице. Он приближается!
– Мы же вроде условились встретиться после полуночи, – воскликнула она.
– У меня было предчувствие, что ты появишься раньше. – Теперь его голос звучал немного ближе.
– Тебе вообще не следовало приходить!
– Телла, посмотри на меня. – Еще один шаг. Она почувствовала пьянящее тепло, всегда исходящее от его тела: оно обволакивало ее плечи и грудь, как будто он стоял прямо перед ней. – Не могу же я разговаривать с тобой вот так!
Телла продолжала держать глаза крепко зажмуренными. Не так все должно было случиться! Она, конечно, подозревала, что Данте и есть Легендо, но лучше бы на сей раз ошиблась.
– Я не хочу с тобой разговаривать, – заявила она. – Я хочу поговорить с магистром Караваля.
– Тогда открой глаза и поговори со мной.
От этих слов у нее подкосились ноги, и Данте обнял ее, чтобы удержать на месте в разваливающемся на куски мире.
Данте – это Легендо.
Легендо – это Данте.
Который все еще крепко держит ее. Убрав одну руку с ее талии, он нежно провел пальцами по ее щеке, а затем взял за подбородок и наклонил ее лицо к своему. Она почувствовала его слова на своих губах:
– Телла, скажи что-нибудь.
Она открыла рот, чтобы ответить, но он находился так близко, что она всецело растворилась в прикосновении его губ: мягкие и приоткрытые, они прижались к ее рту более настойчиво.
Телла даже не хотела сопротивляться, а их поцелуй оказался непохожим на прочие. Они целовались, как в преддверии конца света, их губы сливались столь отчаянно, будто небеса грозили вот-вот обрушиться, а земля – рассыпаться прахом, будто вокруг них бушевала война, и их поцелуй был единственной силой, способной положить конец хаосу. Пока длилось слияние их губ, в целой вселенной не было никого, кроме них двоих.
Телла не хотела открывать глаза; ведь как только она это сделает, мир неминуемо изменится. Данте исчезнет, останется только Легендо.
Как же это жестоко и несправедливо! Она только что осознала, сколь сильно хочет Данте, но даже если бы он пережил эту ночь, Легендо ей во век не заполучить, ведь он подобен мгновению в бесконечности времени: его можно испытать, но удержать – никогда.
Данте еще яростнее впился в нее губами, одной рукой зарывшись ей в волосы, а другой обхватив за бедра и притянув ближе к себе, словно тоже не желая, чтобы поцелуй заканчивался.
Однако рано или поздно им придется оторваться друг от друга, каким бы хорошим отвлекающим маневром ни был их поцелуй. Чем дольше он продолжался, тем большей опасности подвергалась Телла.
Она наклонилась к Данте и, в последний раз чмокнув его в губы, заставила себя отстраниться. Она никогда не сможет сделать то, что должна, если будет продолжать в том же духе.
Потом она неохотно открыла глаза.
Вот бы он выглядел по-другому! Хоть бы его взгляд был холодным и отстраненным, хоть бы он взирал на нее свысока, как будто сам одержал победу в Каравале. Пусть бы он изогнул губы в жестокой усмешке и попытался выхватить колоду карт у нее из рук. Но он даже не взглянул на них. Он смотрел только на нее. Одна его рука по-прежнему лежала у нее на талии и была куда горячее, чем можно было ожидать в такую холодную ночь.
– Ты выиграла игру, – сказал он и поднял другую руку, будто в попытке дотронуться до ее лица.
