— Мне кажется, она искала мужчину, способного заменить ей тебя. Того, с кем она обрела бы семью, которой, как ей казалось, ты ее лишил.
Тень сожаления скользнула по красивому лицу Джулиана.
— Возможно, ты и права. В последнее время мы с Ромой стали намного ближе.
— Должно быть, ее разрыв с Рентоном вызвал громкий скандал. Она, наверное, переживает? — Оливии невыносимо было думать, что на несчастную девочку обрушились злые сплетни.
— Переживает? — Эрит криво усмехнулся. — Она совершенно счастлива. И должен признаться, мне больше нравится эта новая, живая и храбрая Рома, чем тот угрюмый ребенок, что вечно смотрел на меня исподлобья. В ней чувствуется сила и неординарность. Надеюсь, малышка найдет себе мужчину, который сумеет ее приструнить, прежде чем она зайдет слишком далеко. Ей осталось только научиться ездить верхом так же лихо, как ты, и я смогу гордиться своей дочерью.
Прежде Джулиан никогда не говорил о дочери с такой нежностью. Оливия радостно улыбнулась. Она не желала Эриту зла, хоть и не могла остаться с ним. Оливия хорошо знала, как мучила Джулиана отчужденность в отношениях с детьми.
— Я рада. А как твой сын?
— Уильям делает успехи, особенно сейчас, когда в лице Ромы он потерял союзника в войне с отцом. По крайней мере, в последнее время мальчик даже начал понемногу со мной разговаривать. Оказывается, он тоже терпеть не мог Рентона.
— Значит, вернувшись в Лондон, ты достиг всего, чего хотел.
— Пожалуй, — раздумчиво произнес Эрит, пристально глядя Оливии в лицо.
Наверное, она должна была почувствовать себя неловко под его неподвижным взглядом. Растрепанная, в простом платье и переднике, она походила на крестьянку, к тому же Эрит собирался просить о том, чего она не могла ему дать. И все же ее нисколько не смущал внимательный взгляд графа. Ей казалось вполне естественным расспрашивать Эрита о его тревогах и радоваться, что ему удалось сбросить со своих плеч хотя бы часть забот.
— Так ты, поэтому отложил отъезд в Вену?
— Я не собираюсь возвращаться в Вену. Я подал прошение об отставке. — Эрит помолчал и перевел дыхание. — Я купил замок во Франции. Начну разводить лошадей.
— Во Франции? — чуть слышно прошептала Оливия, оцепенев от изумления. — Я думала, ты скорее захочешь осесть в Англии.
— У меня другие планы.
— А как же твои поместья?
Оливия твердила себе, что это ее не касается. Она оставила Эрита и не собиралась возвращаться к нему. Англия, Франция, да хоть Тимбукту. Этот человек навсегда потерян для нее, где бы он ни обосновался. Она не позволит Эриту разрушить ее жизнь только потому, что ему вздумалось сменить страну. Боже милостивый, а она-то решила, что Джулиан уже вернулся в Вену.
— Уильям вступит в права владения, когда окончит Оксфорд.
— Разве тебе и твоей семье не будет удобнее здесь, в одном из твоих домов?
Эрит поднял кружку и задумчиво повертел в руках, разглядывая отблески солнечных лучей на олове.
— После долгих лет, проведенных в Европе, Англия кажется мне слишком косной. Я храню в сердце, романтические мечты о родине и всегда буду любить ее, но Франция подходит мне куда больше. Я собираюсь переехать в Нормандию. Это достаточно близко, чтобы мы с детьми могли часто навещать друг друга. Уильям с Ромой полностью одобряют мои планы.
— В это трудно поверить.
Эрит лукаво усмехнулся.
— Я не говорил, что дети тотчас с восторгом приняли эту мысль. Но после долгих споров мне удалось склонить их на свою сторону.
Пытаясь скрыть непрошеную горечь, Оливия придала голосу язвительность:
— Итак, блестящий денди, баловень женщин, знаменитый повеса граф Эрит намерен остепениться, стать простым фермером?
— Я с нетерпением предвкушаю переезд во Францию. И собираюсь много путешествовать. Моя невеста мечтала увидеть незнакомые страны. — Джулиан поднял глаза, лицо его сияло от счастья. — Оливия, я задумал жениться.
Глава 30
Оливия отшатнулась с надломленным криком.
Жениться? Ну конечно, он хочет жениться. Но только не на ней.
Дрожащей рукой она нащупала спинку крепкого тростникового стула. Только бы не упасть. Нет, ни за что. Это было бы слишком унизительно. Но колени ее подгибались, а туман перед глазами сгустился в серое марево. Комната расплылась, стены пустились в пляс, Оливия провалилась в черный туннель, ведущий в бездну.
Сквозь удушливый туман она услышала звон покатившейся кружки — ее выронил Джулиан. Затем стул, за который она цеплялась, с грохотом опрокинулся на каменный пол.
Оливия покачнулась, беспомощно хватая ртом воздух. Дыхание ее оборвалось, грудь сдавило железным обручем. По телу разлился холод. Смертельный холод.
— Оливия? Оливия, милая, все хорошо.
Смутно, словно сквозь сон, она почувствовала, как сильные руки Джулиана обхватили ее, подняли и понесли к дверям.
— Отпусти меня, — хрипло прошептала она.
Но Джулиан не обратил внимания на ее мольбу. А может быть, просто не слышал ее.
— Здесь наверняка есть гостиная, черт возьми. Я не желаю больше разговаривать в этой проклятой кухне.
Понемногу жизнь стала возвращаться к Оливии. Она вгляделась в мужественный профиль Джулиана. Его скулы обозначились четче — должно быть, он похудел. Горькие складки у рта подсказывали, что он почти не улыбался после разлуки с ней.
Он внес Оливию в гостиную.
— Ну вот, здесь намного лучше.
— Я в состоянии держаться на ногах, — без особой уверенности заявила Оливия.
— Нет. А то ты, чего доброго, снова упадешь в обморок. — Опустившись в кресло перед камином, Джулиан усадил Оливию к себе на колени.
— Так-то лучше, — мягко проворчал Эрит, зарывшись лицом в ее волосы. Оливия закрыла глаза, наслаждаясь близостью возлюбленного. Она сознавала, что счастье ее хрупко и обманчиво, но не находила в себе сил оторваться от Джулиана. Впервые за бесконечно долгие месяцы, проведенные в разлуке с ним, месяцы, наполненные горечью и тоской, она почувствовала себя счастливой.
— Не мучай меня, Джулиан, — взмолилась она срывающимся шепотом, — это слишком жестоко.
— Жестоко? Звучит чертовски забавно. Женщина, ты заставила меня провести четыре месяца в настоящем аду. — Руки Эрита сильнее обхватили ее. Это невольное движение сказало Оливии лучше всяких слов, как сильно Джулиан тосковал по ней.
Она не понимала, чего он хочет. Только что Джулиан признался, что нашел себе жену, и объявил об отъезде во Францию, а теперь с нежностью обнимает ее, не желая выпускать из своих объятий.
Вцепившись в ворот его рубашки, Оливия положила голову ему на плечо. Его сильные руки сжали ее еще крепче.
