Книга Запах медовых трав - Буй Хиен

грязноватая пена. Это и было соляное поле. Его тяжелый запах, от которого захватывало дух, был хорошо знаком Май. Она подняла голову и снова посмотрела на самолеты, все так же сновавшие по небу, и ей вдруг захотелось плакать, но не от страха, а от злости, от ярости, которой она не могла сдержать.

Женщины, работавшие на соляном поле, спрятались в траншею, они крикнули Май:

— Скорей, спускайся сюда!

Но Май рванулась вперед к боевым окопам. Один из ополченцев, перезаряжавший ружье, крикнул:

— Вот это да! Цветок абрикоса[75] к нам пожаловал. Теперь нам нечего страшиться, что патроны кончатся.

— Самый красивый цветок — это цветок абрикоса! — отозвался другой.

Шутку подхватили:

— Белого абрикоса или желтого?

— Желтенького! Того самого, который растет в нашем песчаном краю.

Май вытерла пыль с лица, отряхнула одежду и, вытянувшись по стойке «смирно», передала приказ командиру ополченческой группы. Он, не отрывая глаз от прицела винтовки, выслушал ее.

— Хорошо! Вернешься, доложи, что в сбитом самолете есть доля и нашего звена. Наши тоже стреляют метко. К нам тут только что дядюшка Куэт приходил. Ты его не встретила?

— Нет. Наверное, в село зашел. Давайте я почищу винтовки.

— Ладно, ладно, не нужно. Ты иди, тут и без тебя тесно, — грубовато сказал он.

Но Май не рассердилась. Ведь идет бой, и командиру не до нее. Она выбралась из траншеи.

— Ну, я пошла. Желаю успеха, бейте прямо в цель.

— Осторожнее! Бегаешь тут, а неровен час — ранят, некому будет нести, у нас и без тебя хлопот полно! — неуклюже пошутил кто-то.

Добравшись до пристани, она прыгнула в лодку.

— Май, перевези-ка через реку, — услышала она знакомый голос и оглянулась: на плече у мужчины холщовая сумка, брюки высоко закатаны, закутан в маскировочную накидку. Куэт, секретарь партячейки и одновременно политкомиссар местного отряда, возвращается с проверки позиций в деревнях на реке. Май обрадовалась:

— Садитесь скорее!

Куэт вошел в воду и забрался в лодку:

— Дай-ка мне весло.

Но у Май и было-то всего одно весло, и она решительно замотала головой:

— Я сама, ведь сюда-то я одна добралась.

Над ними тут же появился самолет, который стал снижаться. Куэт посмотрел наверх и сказал:

— Не волнуйся, я буду за ним наблюдать.

Он быстро, как бывалый командир корабля, стал отдавать команды: «Влево», «вправо!». Лодка то и дело меняла направление. Сейчас, когда Куэт сидел рядом, Май охватило странное спокойствие, она вдруг почувствовала себя необычайно мудрой, рассудительной и храброй.

Они подошли к берегу, но ощущение это не покидало ее, и она бодро побежала рядом с Куэтом к командному пункту. Фан был все там же. Хыок и Куэт Гай принесли с кухни котелок горячего чая, над которым клубился пар.

— Вот хорошо, что ты здесь, — сказала тетушка Хыок. — Зенитчикам наши уже понесли чай, а ты отнеси-ка ополченцам. Тоже небось пить хотят!

— Докладываю…

Фан внимательно выслушал донесение Май.

— Молодец! Твоя мама тоже патроны морякам подвозила, только что вернулась. Ваша семья сегодня заслуживает самой высокой оценки. Спасибо вам от имени отряда!

— Ну, я побегу.

— Хорошо, только будь осторожна.

— Давай обсудим обстановку на том берегу, — повернулся было к нему Куэт, но тут же окликнул Май. — Май, ты бы напилась воды сначала, потом пойдешь. Скачешь все, как белка, наверное, пить хочется…

— Спасибо, не хочу!

И подхватив кувшин с водой, Май убежала.

Пули все так же точно метлой мели по небу. Над рекой от выстрелов стоял дым. Солнечный свет стал уже иного, какого-то густого оттенка. Упрямо дул ветер. Ноги Май увязали в раскаленном песке. Казалось, песчаные земли тоже полыхают огнем, они тоже сражались против врага — песчаные земли родного края Май, земли Куангбиня.

Перевод И. Зимониной.

Нонг Минь Тяу

ДЕВУШКА МЭН

Мэн была из народности таи, а звали ее так, будто она из национальности нунг. Услышав это имя, каждый сразу же обращал на нее внимание. Девушки в селении Тю звали Мэн «старшей сестрой», хотя на самом деле она была еще очень молода — всего восемнадцать лет. Если сравнить ее с другими девушками селения, она, скорее, уж была младшей сестрой. Мэн часто смущается. Разговаривая, она опускает голову и теребит пальцы.

Когда подруги спрашивают Мэн, скоро ли она выйдет замуж, Мэн улыбается:

— Как только все вы будете замужем, настанет и моя очередь.

Она была словно молодой грибок, выросший после дождя, но замуж не торопилась. При мысли о том, что когда-нибудь придется покинуть родной дом, ей становилось грустно. Ведь по обычаю этих мест девушке в восемнадцать лет пора уже обзаводиться семьей. Шестнадцатилетнюю подружку Люен, что живет на том склоне горы, уже выдали замуж. В день свадьбы Люен рыдала, как ребенок, которого несправедливо наказали. А ведь Мэн старше бедняжки Люен. И как ни привязана мать к своей Мэн, в конце концов она тоже выдаст дочку замуж. Мэн часто задумывалась над этим, но пока не видела избранника, которому она могла бы предложить бетель с орешками пальмы-ареки[76]. Она была поглощена общественной работой. Иногда Мэн приходилось в сумерках идти через горы, чтобы созвать жителей селения на собрание. Ей становилось страшно одной в темноте — в горах рыскали тигры и барсы, но задание есть задание, и Мэн успокаивала себя: «Тигры и барсы обойдут стороной мою тропинку».

А когда ей приходилось взбираться по крутому склону, она старалась убедить себя, что он не такой уж крутой, и для храбрости запевала песню, которую подхватывало эхо.

Секретарь организации Союза трудовой молодежи решил, что Мэн пора принять в Союз. Но когда он заговорил с ней об этом, девушка покачала головой:

— Ты предлагаешь мне вступить в Союз, но я никуда не хочу уходить из родного селения.

Только когда секретарь разъяснил ей, что́ должен делать член Союза трудовой молодежи, Мэн стало понятно все. Она тотчас попросила, чтобы кто-нибудь написал за нее заявление. С тех пор как Мэн вступила в Союз и многое узнала о партии, она стала работать еще усерднее. Но когда девушка вспоминала, как просила написать за нее заявление, щеки ее заливала краска стыда. В Союзе трудовой молодежи ей сказали: надо учиться. И вот каждый вечер Мэн с книгой в руке усаживалась перед лампой.

— Сколько времени нужно, чтобы выучить все буквы? — спрашивали ее старики.

Девушка тихо наклоняла голову и улыбалась:

— Учиться надо всегда. После того как выучишь буквы, надо учиться счету.

А подружкам она говорила