всегда была готова к последствиям своих выходок.
Действуя одной рукой Лефран смазал губы какой-то бесцветной помадкой, и нежно поцеловал запястье Хо. Та готова была описаться, держу пари. Она снова посмотрела на меня. С ужасом. А что? Возможно, Папочка у нас по оливкам. Держу пари, старик перепробовал все возможные дырки, которые можно было достать в Новой Победе.
Будешь меньше выпендриваться, — ответил я плечами.
— Мне очень жаль, что вам пришлось поучаствовать в порке, которая предназначалось другому, — седая борода Людвига скорбно встопорщилась. — По крайней мере, вы не ранены.
— А-ха, — я подмигнул симпатичной девчушке, которая зашла в тыл Папочки. В руках у нее был поднос. На подносе стояли наполненные бокалы. — Давай, милая, закончи начатое.
— Что? — Лефран оглянулся. — Ах да. Скорее дай нашим гостям глотнуть успокоительного.
Мы с Хо жадно расхватали бокалы и опрокинули все в течении нескольких секунд. Винишко оказалось неплохим и нам хоть немного полегчало.
— Не ранены? — переспросила Хо. — Да на нас живого места нет. Мы спасли ваш антиквариат от палочников и с тех пор только и делаем, что собираем пиздюли.
— Спасли, — мрачно повторил Людвиг. — Да, конечно, в каком-то смысле…
— Господин Лефран, — по коридору пронесся лаковый шнырь в одежде офисного трудяги. — Совет решили провести раньше…
Он горячо зашептал что-то боссу на ухо. Озабоченное выражение на лице Людвига сменилось прямо-таки озверением. Я уж подумал, что он сейчас лопнет, превратившись в вонючее облако, или заорет как гарзонская музколонка.
Но он только выдавил, пуская слюни:
— И-ди-от…
А потом как гаркнул, вдогонку:
— Баран!
Я уж подумал, что его хипстерское величество обращается ко мне, однако мыслями Папочка был уже очень далеко от гостей. Мне показалось, что он заготовил для нас какую-то программу, но прямо сейчас ее пришлось скомкать и выкинуть в измельчитель. Под современной одеждой вскипела дремучая лонгатская натура и я так и ждал, что сейчас будет вызван палач в фирменном красном колпаке от того же Рибок.
— Я вынужден оставить вас, мои…
В этот момент здание содрогнулось. Со стен посыпалась известка.
— Скорее! — гаркнул Лефран, и техно-рыцари ломанулись за своим кормильцем.
В коридоре остались только мы с Хо, и девушка с опустевшим подносом.
— Чего? — Хо взглянула на меня. — Это чего? Это нас просто кинули тут? Опять?
Я огляделся. В приглушенном свете темнели железные двери, с потолка глядели квадратноглазые камеры, пылились рулоны брезента и мешки гранулированного корма для скота. В нише для уборочного инвентаря самозабвенно дрых расхлюстанный толстяк. Рубаха у него задралась, штаны кокетливо сползли до середины бедра. Я позавидовал его состоянию абсолютного покоя.
— Пожрем сена и спать, — предложил я. — Господь Гарзонский, ну и ночка… Да, миледи?
Девушка пренебрежительным жестом выбросила поднос, и вздохнула. Мы с Хо уставились на нее, как на приведение. Она и выглядела как безутешный призрак самоубившейся нимфетки, которую накануне четырнадцатилетия бросил парень. Черные грустновисящие волосы, астеническое телосложение, грудь — прочерк. И черная как зрачок одежда горничной.
— Это у вас ночка, — сказала она. — Нас долго так трясет.
Несмотря на кислое, безразличное лицо, улыбка у нее вышла довольно приятной. Я почувствовал легкий флер узнавания и мысленно нарастил ей бороду.
— Ты что, тоже Лефран? — рискнул я.
— Аделина Лефран, — девшука изобразила что-то вроде книксена. — Дочь. Ну… Формально. На самом деле по большей части — прислуга, как вы могли заметить.
— Вот это номер, — сказала Хо. — А сколько вообще у старого детей?
— Было трое. Люпан, Лев и я. Но Лев погиб. Упал с башни.
Я скривил губы.
— Дай-ка угадаю: он был старшим, да?
Аделина покачала головкой.
— Нет. Он любил палочников.
— А-а-а.
— Точнее, любил их образ жизни. Как и папа. Пойдемте. Я отведу вас в нормальное место. Башня Мерелин — проклята. Люди работают здесь посменно, чтобы не сойти с ума.
Девушка подобралась, и развернулась на месте как шахматная фигурка. Она и ходила так, словно невидимая рука чуть приподнимала ее над землей и ставила на место. Мы с Хо переглянулись, и последовали за ней.
— А папа спасается тем, что избегает гулять рядом с большим количеством ничем не занятого пространства? — спросил я у худеньких плеч и блестящего чернотой затылка.
— Нет.
Снова я не угадал.
— Люпан очень любит его, хоть и отнял власть над цитаделью. Практически.
— Так что с ним? Что с Люпаном? Может расскажешь?
Аделина слегка развернула ко мне правое ухо.
— А вы уверены, что хотите знать? Вы ведь наемники. Вас это не слишком касается.
— Еще как касается, — настойчиво возразила Хо, с отвращением трогая слипшееся волосы. — У нас, видишь ли, крепнет ощущение, что платить за доспехи никто не собирается.
— А-ха, — подтвердил я.
— Вы правы.
Девчонка была проста как двухцентовик.
— Блять, — у меня упало сердце.
— Но вам могут заплатить за другое. Очень много.
— Я начинаю думать, что неплохой оплатой было бы просто выбраться отсюда.
Ответом мне был странный звук, который можно было бы принять за легкий пердеж губками.
— Не говори глупостей, — зашипела Хо. — Через три дня ты должен сделать взнос.
— Я лучше ограблю супермаркет, — ответил я. — Десять-двадцать касс должно хватить.
— А «очень много» — это сколько? — олива подалась вперед.
Аделина помолчала.
— Ваши жизни, как минимум.
— Да ты прикалываешься!
— Я просто говорю. Самое меньшее: вас оставят в живых.
Ну приплыли. Воистину царская награда. Вот что бывает, если сунуться в высшую лигу с одним единственным голом на счету. Да и то в свои ворота.
— Неужели ни монетки сверху? — спросил я усмехнувшись.
— До того, как отец лишился власти, он щедро платил за услуги.
Аделина неожиданно свернула вправо и привалилась к стене, словно устала. Затем повернулась и доброжелательно посмотрела на меня сухими глазами.
— Думаю, он не обидит вас, если вы кое-что поправите…
