Кэл был с ней нежен и ласков, но Мередит чувствовала, какклокочет в нем подавленный гнев. Гнев на нее — за то, что она его покидает; ина себя — за то, что ему не хватило мужества сделать решительный шаг. Кэлпроклинал себя за малодушие, сейчас он готов был на все, чтобы удержать Мередит,но понимал, что уже поздно. Она дала слово мужу и должна его сдержать.
— Пойми, Кэл, — говорила она, — я не могупросто взять и вычеркнуть из жизни эти пятнадцать лет. Не могу. Я должна датьему последний шанс. Иначе буду вечно мучиться и спрашивать себя, что было бы,если бы…
Да, Кэл все это понимал. Его всегда восхищало душевноеблагородство Мередит. Но сейчас он это ее благородство почти ненавидел.
— Мерри, у вас с ним ничего не выйдет, — с горечьюответил он. — Все кончено. Взгляни наконец правде в глаза!
Дурацкий совет. Последние два месяца оба они только тем изанимались, что отворачивались от горькой правды. И сейчас оба боялись дажедумать о будущем.
— У вас с ним нет ничего общего!
— Почему же мы столько лет счастливо прожиливместе? — не слишком уверенно возразила Мередит.
— Ты прекрасно знаешь почему — ему просто повезло, чтомы с тобой не встретились на пятнадцать лет раньше! Все эти годы вы идетеразными путями. Скажи мне, он понимает, чем ты занимаешься? Понимает, что утебя настоящий талант? Да ему это просто неинтересно! Мередит, он не способентебя оценить!
«В отличие от меня», — этого Кэл не произнес, да изачем? Мередит и так догадалась, что он хочет сказать. Однако она приняларешение, и никто и ничто не могло его изменить. Она обязана попытаться — и радиСтива, и ради себя.
Кэл понимал, что должен отнестись к ее выбору с уважением,но, не в силах совладать с собой, кипел от обиды и злости, тем более тяжкой,что ее приходилось скрывать. Он ненавидел Мередит, Стива, весь белый свет, нобольше всего — себя.
Уходя от нее на рассвете, он обернулся на пороге и взглянулна нее с такой пронзительной тоской, что у Мередит дрогнуло сердце.
— Береги себя, Мерри, — произнес он, поцеловал еев лоб, словно покойницу, и скрылся, а Мередит рухнула на пол в прихожей изабилась в рыданиях.
Она проплакала несколько часов подряд, и Стив былвстревожен, когда, войдя в дом, увидел ее бледное, как смерть, лицо и красные,опухшие глаза.
— Ты не заболела?
— Да… простыла, наверное, — вяло ответила Мередит.
— Вид у тебя совершенно больной. Ну-ка выпей таблетку!
Мередит молча покачала головой.
Стив обладал редким свойством — умел в мгновение окаустроить хаос всюду, куда забрасывала его судьба. И двух часов не прошло, какпо чистенькой, ухоженной квартире Мередит словно ураган пронесся. По всейспальне была разбросана мужская одежда, на полу — следы грязных ботинок, враковине валялся тюбик крема для бритья, а сам Стив, насвистывая какую-топесенку, колдовал над плитой.
Не странно ли — пятнадцать лет Мередит мирилась с привычкамимужа, даже умилялась его безалаберности, а теперь при виде беспорядка вквартире у нее тошнота подступала к горлу. «Господи, как же я буду с ним жить?»— спрашивала она себя и не находила ответа.
В тот же вечер между ними произошла первая размолвка. Узнав,что Мередит сняла квартиру в Сан-Франциско, Стив возмутился — он мечтал опокупке или хотя бы аренде целого дома. Почему, догадаться нетрудно — онпо-прежнему страстно хотел детей. Теперь ему казалось, что только ребенокукрепит связь между ними и восстановит их брак.
— Сейчас об этом и думать нечего! — отрезалаМередит, едва он завел разговор на эту тему.
«Где сейчас Кэл? — думала она. — Должно быть,выходит из аэропорта в Лондоне… Но мы обещали не звонить друг другу — я и небуду. По крайней мере, не сегодня. Ведь Стив еще и одного дня не пробыл дома!»
— А почему бы и не сейчас? — настаивалСтив. — По-моему, лучшего времени не найти. У тебя надежная работа. Я будутеперь занят на работе гораздо меньше и, если первые месяцы ты будешь плохосебя чувствовать, всегда буду рядом. Может быть, даже смогу взять на себязаботу о малыше — если к тому времени не найду себе места получше.
Я не хочу ребенка! Стив, пойми это наконец! —взорвалась Мередит. — Ни сейчас, ни когда-нибудь еще — вообще не хочу! Чтомне сказать, чтобы ты наконец от меня отстал? Не хочу, чтобы меня тошнило«первые месяцы»! Не хочу ходить раздувшаяся, словно воздушный шар! Не хочуежемесячных визитов к гинекологу, не хочу вопить от боли, не хочу вставать потри раза за ночь, чтобы кормить младенца… Не хочу, и все!
— Вот как… И давно ты приняла такое решение?
— Не знаю, — устало пробормотала Мередит. Яростныйпорыв иссяк, и ее вновь охватила тоска, бездонная и беспросветная. — Явсегда так думала. Ты просто не хотел меня слушать.
— Что ж… спасибо за информацию. — Он сменилтему. — А когда мы переезжаем?
— На следующей неделе, — коротко ответила Мередити замолчала.
Вдруг в тишине прозвучала резкая трель телефонного звонка.Мередит бросилась к телефону, чтобы успеть взять трубку раньше Стива.
Но звонил не Кэл: какой-то тип, до ужаса наглый иназойливый, начал уговаривать ее подписаться на новую газету. Нервы Мередит былинапряжены до предела, она послала незадачливого рекламщика к черту и бросилатрубку.
— А через пару недель из Нью-Йорка прибудут нашивещи, — бодро заметил Стив. — В следующий понедельник я в первый разиду на работу… Ничего, постепенно все наладится.
Мередит молчала. Ей казалось, что за ней захлопывается дверьтюрьмы и один за другим защелкиваются замки.
Все воскресенье она провела как на иголках, мечтая об одном— куда-нибудь сбежать, и в понедельник с радостью отправилась на работу.
Но в офисе ей было ничуть не легче. Все напоминало ей оКэле. Вдобавок сам он, словно желая нанести ей последний удар, каждый день слализ Европы факсы, рассказывая о проведенных встречах с клиентами, посещенияхлабораторий и тому подобном. Все его сообщения были сухими и безличными. И завсю неделю он ни разу не позвонил.
Мередит возвращалась домой, но это был уже чужой для неедом. С появлением Стива в квартире воцарился хаос. Едва войдя, Мередитспотыкалась о его новые кроссовки. Неприкаянно слоняясь по дому, поминутно натыкаласьто на штаны, то на рубашку, то на носки, валявшиеся на полу. Она уже успелазабыть эти «милые» недостатки мужа. Невольно она сравнивала Стива с Кэлом,всегда элегантно и опрятно одетым, безупречно выбритым.
К субботе Мередит дошла до предела. Она жила как в тумане.Работа превратилась для нее в непосильное бремя: несколько раз она забывала онеотложных делах или отдавала явно бессмысленные распоряжения, и толькоизумленные взгляды коллег возвращали ее к реальности. Более того — она три дняподряд ходила на работу в одной и той же блузке. Такого с Мередит не случалось,наверно, со школьных времен!
