— Отлично, — Виддершинс потирала травинки пальцами. — Мне это не нужно. Если я буду делать список вещей, что мне не нужны, это будет почти на первом месте.
Робин рассмеялась.
— Ты ставишь то, чего не знаешь, почти на первое место? Как так?
Виддершинс посмотрела на нее свысока.
— Я, — сообщила она, — обладаю талантами, о которых ты не знаешь.
Робин отвела взгляд, краснея, хоть Виддершинс не понимала причину.
— Точно, — сказала старшая из девушек, теперь в смятении. — И мне поможет Ольгун.
Конечно, не стоило так говорить. Шинс пару месяцев назад попыталась привлечь Робин верить в Ольгуна. Робин только ворчала, что Банин не защитил Женевьеву, так что ей не нужны были жалкие божества. Она отказывалась говорить на эту тему, сколько Виддершинс ни пыталась.
К счастью, Робин сама сменила тему, что так отчаянно хотела сделать Виддершинс.
— Шинс, я… эм… Нам нужно еще кое о чем поговорить…
Она приподняла темную бровь.
— Ох, это звучит серьезно. Ты так нервничала, только когда разбила ту бутылку сицилийского красного на кухне.
— Это была не моя вина, — вяло возмутилась Робин. — Воск на этикетке был скользким, и…
— Робин? Все в порядке. Что ты хотела сказать?
— Просто… Шинс, «Дерзкая ведьма» плохо справляется.
Виддершинс напряглась.
— Я знаю об этом.
— Я тебя не виню!
Пауза, а потом:
— Все хорошо, Робин, — Виддершинс смягчилась. — Это моя вина.
— Нет. Город…
— Женевьева справилась бы. Я стараюсь, Робин, правда, — она сжала траву кулаками, словно держалась за женщину, лежащую под землей.
— Я знаю, Шинс, — сказала Робин. — Просто… Не все в этом уверены. Может, если бы ты чаще… если бы они видели, как ты работаешь с ними… Но ты… редко там бываешь.
Виддершинс смотрела на могильную плиту.
— Я пыталась спасти таверну по-своему, — прошептала она.
Робин моргнула, словно не поняла подругу. А потом:
— О, Шинс. Я не знаю, хотела бы Жен такого спасения.
— И я не знаю, — Виддершинс всхлипнула. Только не снова! — Но я могу лишь это, — она пожала плечами и невесело улыбнулась. — Я так привыкла. Но последняя неделя выдалась не такой хорошей.
— Прошлая неделя?
Покраснев от смущения, Виддершинс рассказала о попытке ограбить Дюкара пару дней назад и путанице в результате этого.
— Бониард отпустил тебя? — пропищала Робин.
— Думаешь, мне нужно в тюрьму к другим ворам? — улыбка Виддершинс, как она надеялась, убирала едкость слов.
— Нет, просто… Это на него не похоже, да?
— Он… приходил в таверну, Робин.
— Да? Я не видела…
— Иногда приходил, когда я была на смене. Он словно знает. Он всегда говорил, что забрел выпить, но мне кажется, что он приглядывает за мной. Я думала, что он надеялся поймать меня на чем-то незаконном, но… не знаю, Робин. Я теперь жду наших разговоров. Они… немного неловкие, но…
Робин притянула колени к груди.
— Ему нельзя доверять, Шинс.
— Я и не собиралась, но после этого… Он защитил меня. Я не знаю, что думать.
Робин обвила колени руками, почти сжавшись в комок.
— Хорошо, что у тебя есть друзья, — тихо сказала она.
— Не знаю, — повторила Виддершинс, качая головой. — Может, он просто хотел отогнать меня. Он достаточно умен, чтобы знать, что я не опасна, и ему должно хватать другие воров и тех, кто бродит по улицам ночами.
Робин, которая, как и все в Давиллоне, слышала много сплетен про странные и нереальные столкновения на прошлой неделе, пожала плечами. Она не боялась ходить в темноте, она могла о себе позаботиться или хотя бы быстро убежать и спрятаться. Но бежать не от человека…
— Кто-то умер? — спросила тонким голосом Робин.
— Вряд ли. Я не слышала. Но люди боятся, есть раненые, — Виддершинс откинула голову и убрала пряди с лица. — Я бы так сильно не переживала, Робин. Да, если бы это было очень опасно, уже были бы мертвые, — Виддершинс поежилась, ведь всего полгода назад столкнулась с кошмарным существом. — А еще, — она плавно встала, — мне пора на встречу.
— О?
— Насчет фиаско на прошлой неделе.
— О, — Робин тоже встала, но неуклюже. — Такая встреча.
— Да. Робин?
— Да?
— Я позабочусь о «Дерзкой ведьме». И о тебе. Обещаю.
— Знаю, — девушка быстро обняла Виддершинс, поцеловала в щеку и побежала прочь. — Увидимся! — крикнула она через плечо.
Виддершинс помахала на прощание и нахмурилась.
— Что?
Недовольство из глубин разума.
— Не надо думать таким тоном, Ольгун! Я могу справиться с таверной! Мне нужно выполнить одну работу, и все! На время этого хватит. О, ты невозможен! Меня не поймают! До этого ведь не поймали?
Ольгун вытянул воспоминание о Джулиене Бониарде. Виддершинс снова покраснела.
— Я не буду больше рассчитывать на это, — пробормотала она. — Мне это не нужно! Я куда лучше, просто… давно не тренировалась. О, молчи!
Все еще споря с ним, Виддершинс пошла с кладбища к бедному району, известному как Трущобы, там была штаб-квартира Гильдии Искателей.
* * *
Сумерки накрыли Давиллон, скоро их сменит тяжелый покров ночи. Моросило — не настоящий дождь, а просто влага в воздухе, ставшая каплями, чтобы прохожие были мокрее дорог, по которым шли. Некоторые ускоряли шаги, надеясь сбежать от влаги и холода. Другие были рады передышке от тепла дня.
Но прохожих после сумерек было не так и много. Истории и слухи о сверхъестественных хищниках разлетелись среди жителей всего за неделю, люди были почти в панике. Истории становились все страшнее, как всегда, с каждым следующим человеком, лишь усиливая страх. Стража добавила патрули там, где видели то странное существо, но никто, включая самих стражей, не верил, что это поможет. Люди выполняли дела днем, но, когда темнело, улицы быстро пустели, жители уходили по домам или — медленно, но все большими толпами — на поздние мессы в церквях Соглашения.
Но были и те, кто плевал на опасность, не хотел верить слухам или считал, что вряд ли сам станет жертвой. Они рисковали ради своих занятий. А были те, кому приходилось выходить из-за образа жизни.
Так было с Фостин Лебо. Девушка — немного старше Виддершинс, хоть они не встречались и не могли сравниться — служила курьером для нескольких богатых торговцев города. Ее часто видели на определенных улицах днем и ночью, она бегала, волосы развевались за ней светлым, почти серебряным флагом. Этой ночью беспечный торговец не заплатил поставщику ткани — в третий раз за год — и послал Фостин извиниться и сказать, что утром деньги будут.
