Глава первая
Если бы она уже не знала, не распознала бы ложь.
Она уже была тут, гостила в поместье маркиза Дюкара. Теперь, как и в прошлый раз, воздух был тяжелым от музыки, пол дрожал от танца. Камзолы и жилеты, красивые платья с пышными юбками всех ярких цветов весны. Слуги в черном, белом и сером почти не уступали гостям. Столы, за которыми они сидели, были полны рыбы и мяса, выпечки и разных вин, затмевая все таверны. Дыхание сотни разговоров разносило ароматы до потолка, и они кружили там, рядом со знаменами. На некоторых был символ солнца и короны Верколя, высшего бога Давиллона, на других — розовые лепестки Рувель, богини Дюкара и Кларенса Риттье, представителя рода.
Ничто не отличалось от ее визита полгода назад, когда Мадэлин Валуа посетила бал Риттье в честь прибытия почетного гостя, архиепископа Уильяма де Лорена. Хоть немного отличий было. Блеск глаз гостей был немного диким, встревоженным, тон их дружелюбного смеха и сплетен был высоким и отчаянным. Знамена, скатерти и платья были чистыми, но не новыми. Когда-то они были новыми.
Но не теперь. Не после немилости Риттье, не после немилости Давиллона. Бал, веселье, беспечное празднование… Маска, ложь, поддерживаемая аристократами города, потому что никто не знал, как жить иначе.
Почти никто.
Ослепительная в зеленом бархатном платье, с локонами светлого парика, похожего на свадебный торт, Мадэлин шла сквозь толпу, красивый призрак, оставляющий лишь слабый ветерок и порой отмечая свой путь очаровательной улыбкой. Ее колени устали от реверансов, щеки болели от искусственных улыбок, а голос охрип от лживого бодрого тона.
— Ваша светлость, как приятно снова вас видеть! Вы здоровы?
— Да, хоть погода была ужасной на прошлой неделе. Лето будет кошмарное, да?
— Точно. Боюсь, дела семьи мешали мне посещать вас так часто, как мне хотелось бы. Но я была рада принять ваше приглашение…
И тихо, чтобы никто ее не услышал, Мадэлин сказала:
— Ты можешь, пожалуйста-пожалуйста, заставить всех замолчать ненадолго? Или сделай меня глухой. Хотя с глухотой я погорячилась. Но немного тише…
Отовсюду и ниоткуда слабая рябь веселья — беззвучный смех — зазвучала в голове Мадэлин.
— Что ж, — фыркнула она, — рада, что хоть одному из нас весело.
Почти все время ее невидимый спутник отвечал чистыми эмоциями и намерениями, которые можно было лишь вольно перевести в слова. Но в этот рад было безошибочно понятно «Мне тоже».
Уголки ее губ дрогнули, она пыталась хмуриться и улыбаться. Мадэлин прошла мимо стола с винами и пуншем, чуть не сбила с ног мужчину, что подавал напитки. Мадэлин вскрикнула, слуга охнул, их ноги плясали. Половина чашки цитрусового пунша пролилась на пол, и только удивительная скорость девушки (или щепотка вмешательства божества) защитило ее платье от летящего напитка.
— Ох, ужасно жаль, мисс… ох, мадемуазель… то есть, миледи.
Мадэлин моргнула, глядя на растерянного парня, который звучал не как опытный слуга.
— Ничего страшного, — пробормотала она. А потом заставила голос зазвучать под стать ее роли. — Но в следующий раз будьте осторожнее, да? Не все такие быстрые, как я, и не такие добрые.
— Конечно, мисс, ох… миледи.
— Что это такое? — спросила Мадэлин у тихого спутника. Ответ был про неуклюжесть людей в общем, и она могла лишь дождаться, пока никто не смотрел, чтобы отругать спутника.
— Неблагодарный, да?
Мадэлин чуть не выскочила из кожи, повернулась к говорящему. Женщина лет на пять старше Мадэлин, облаченная в золотое платье и парик, что был не светлым, а почти прозрачным. Мадэлин видела ее раньше на нескольких балах аристократов, но не в последнее время. И если она знала имя женщины, то успела забыть.
— Эм… да?
— Я о том, — продолжила женщина, — что все мы понимаем… статус маркиза, — хоть кто-то в толпе признавал беды Риттье и остальных. — Так что затянутые пояса — ожидаемо, даже логично. Но он мог бы немного раскошелиться на хороших слуг, да? Хоть немного цивилизации нужно сохранять.
Мадэлин, которой хотелось лишь вздохнуть и уйти или ударить женщину по затылку, чтобы ее глаза вылетели, отметила, как она права, и как плохо со стороны Риттье быть таким невнимательным, и как это непозволительно. Может, им стоило написать герцогине Беатриче и попросить ее поговорить с маркизом, пока дело не стало скандалом?
К концу Мадэлин было сложно сохранять серьезное лицо, потому что ее невидимый спутник уже был в истерике.
А женщина ушла, чтобы поворчать еще на кого-нибудь. Мадэлин вернулась к делу.
Но не все ее внимание было обращено туда.
— Скажи, Ольгун, почему я вообще захотела быть одной из них?
Ольгун. Невидимый спутник, с которым она говорила весь вечер, покачал воображаемой головой. А потом, может, обеспокоившись тоном мыслей Мадэлин, направил к ней вопрос.
— Хм? Нет, я в порядке. Просто… — она замерла, понял, что жует прядь парика — не в стиле аристократки. Она быстро выплюнула ее, вернула на место и тихо вздохнула. — Ольгун, меня дважды за две минуты застали врасплох. Напиток, а потом та… женщина… Мне нужно быть осторожнее, да?
Она миг переводила ответ Ольгуна, а потом:
— У меня нет опыта! — она почти зашипела, выпрямившись и нагло посмотрев на тех, кто поглядывал на нее, почти подслушивая. — Нет опыта, — повторила она тише. — Я просто… давно этого не делала.
И еще после короткой паузы:
— Какая разница! Она небольшая, но важная! Жизненно важная! Нет, я тебе не объясню. Ты — бог, вот и понимай!
Задрав нос (напоминая половину гостей), Мадэлин приподняла юбки и изящно пошла на выход. Она миновала группы, обсуждающие плохое поведение слуг — ее столкновение было не единственным неудачным случаем вечера — и вежливо прощалась по пути.
