«В 20-х числах сентября у нас появился мощный плывун. Плывун представляет собой смесь глины, песка и воды. Давление воздуха в кессоне нами было поднято до 2 атмосфер, но все же поток песка и воды отразить не удалось, и тогда мы подняли давление до 2,5 атмосферы. Температура в кессоне дошла до 40 градусов, воздух сделался спертым. В трех шагах не видно было человека. И все же и при этом давлении плывун не удалось удержать. Вода и песок шли сверху на работающих людей, обливали их потоками грязи, забивали нож, щит не двигался вперед, лез вверх. Но героическими усилиями нашего комсомола и наших рабочих, которые одолели эти трудности, самая мощная часть плывуна была все же пройдена. Вода приостановилась, плывун успокоился».
Щит с кессоном тоже оставался немеханизированным. В таком щите забой сзади щита перегораживается переборкой, а в образовавшееся пространство с помощью компрессора накачивается воздух (до давления в 2–5 атмосфер), что «отжимает» грунтовые воды в глубь пород и защищает забой от их поступления. Способ весьма эффективен с инженерной точки зрения, но чрезвычайно тяжел для рабочих. При подъеме и снижении давления возникает острая боль в ушах. От слишком плотного воздуха легкие быстрее изнашиваются, сердцу работать тяжело, кровь с трудом бежит по жилам. Поднимается температура тела, человек быстрее устает. А самое опасное — это кессонная болезнь.
Представьте себе, что вы открываете бутылку с минеральной водой. Что происходит? Вода как бы вскипает, в ней образуются миллионы пузырьков, она выплескивается через горлышко… То же самое происходит с кровью человека при резком снижении давления. Результат — кровоизлияния, микроинсульты, параличи… Именно поэтому водолазов рекомендуется поднимать на поверхность очень медленно, и так же медленно следует снижать давление в кессоне: 15 минут на вход в кессон и более получаса на выход. Но медленный выход из забоя — это потерянное время, снижаются темпы великой стройки.
Понятие «охраны труда» в те годы было иным, нежели в наши дни. Строители метро себя не щадили, нарушая все нормы: вместо положенных четырех, они проводили в кессонах по десять-одиннадцать часов! Сейчас за подобные штучки руководителей строительства отдали бы под суд, но в те годы «энтузиазм», «ударное отношение к труду» приветствовались. Санитарные нормы нарушались на всех уровнях, и даже если рядовой рабочий вовсе и не желал лишаться здоровья, то он все равно был вынужден работать сверхурочно, подчиняясь примеру руководителей. Рассказы старых работников об опасностях кессонов воспринимались как контрреволюционная пропаганда. А те предупреждали, что при повышении давления «схватывает за голову», что кессонщики глохнут, быстро становятся калеками и даже теряют способность к половой жизни — развивается импотенция. Но такие разговоры не приветствовались! Подчас «старики» желая попугать новичков, нарочно при заходе в кессон открывали кран подачи воздуха шире нормы — резкую и сильную боль в ушах выдерживали не все.
