Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37
– Он не говорил, – подтвердил Майкл. – Я много знаю.
– Ешьте, – сказала она, и мальчики потянулись к сэндвичам.
– Он отрезал себе ухо, – сказал Майкл.
– Верно, – подтвердила Дора.
– Бритвой, – сказал Майкл.
– Зачем он это сделал? – спросил Эллис.
– Кто знает, – ответила его мать.
– Сумасшедший был, – сказал Майкл.
– Не может быть! – отозвался Эллис.
– Я бы себе отрезал что-нибудь такое, что не на виду, – сказал Майкл. – Палец на ноге, например.
– Ладно, ладно, – вмешалась Дора. – Хватит уже. Майкл, а ты знаешь, где жил Ван Гог?
– Да, в Голландии. Как Вермеер.
– Видишь, он и правда много знает, – сказал Эллис.
– Правильно. В Голландии. И цвета, которые он там видел, – земляные, темные, ну знаешь, серый и коричневый. И свет там был, как тут, – плоский, невдохновляющий. И Ван Гог написал своему брату Тео, что хочет поехать на юг, во Францию, в Прованс, чтобы увидеть нечто иное, найти иной способ писать картины. Стать лучше как художник. Я люблю представлять себе, каково ему было сойти с поезда на вокзале в Арле и сразу погрузиться в этот интенсивный желтый свет. Это его изменило. Разве могло быть иначе? Разве этот свет может не изменить человека?
– Миссис Джадд, а вы хотели бы поехать на юг? – спросил Майкл.
И мать Эллиса засмеялась и ответила:
– Я бы куда угодно согласилась уехать!
– А где это – Арль? – спросил Эллис.
– Давайте посмотрим. – Мать подошла к комоду и вытащила оттуда атлас.
Тяжелые страницы раскрылись на Северной Америке, и в воздух поднялось облако пыли. Эллис подался вперед, глядя, как мелькают океаны, страны и континенты. Мать притормозила у Европы и остановилась на Париже.
– Вот он, – сказала она. – Возле Авиньона. Сен-Реми и Арль. Там он писал. Он искал свет и солнце и нашел то и другое. И пошел по намеченному пути. Писал основными цветами и их дополнительными.
– Что такое дополнительный цвет?
– Дополнительные цвета – это те, которые помогают основному цвету выступать ярче. Как синий и оранжевый, – произнесла мать, словно цитируя по книге.
– Как мы с Эллисом, – сказал Майкл.
– Да, – улыбнулась она. – Как вы двое. А что такое основные цвета?
– Это желтый, синий и красный, – сказал Эллис.
– Верно, – ответила Дора.
– А составные – оранжевый, зеленый и фиолетовый, – добавил Майкл.
– В точку! – воскликнула Дора. – Кто хочет пирога?
– Мы еще не дошли до «Подсолнухов», – сказал Майкл.
– Нет, не дошли. Ты прав. Ну вот, значит, Винсент Ван Гог надеялся устроить художественную мастерскую там, на юге, потому что ему хотелось иметь друзей и окружить себя единомышленниками.
– Наверно, ему было одиноко, – сказал Майкл. – С его ухом и всей этой темнотой.
– Я тоже так думаю, – согласилась Дора. – Был тысяча восемьсот восемьдесят восьмой год, и Ван Гог ждал приезда другого художника, Поля Гогена. Говорят, весьма возможно, что Ван Гог написал «Подсолнухи», чтобы украсить ими комнату Гогена. Он создал много вариаций, не только эту. Но он молодец, что придумал такое, верно? Кое-кто говорит, что это неправда, но мне хочется думать, что правда. Что он нарисовал эти цветы в знак дружбы и гостеприимства. Мужчины и мальчики должны уметь создавать прекрасное. Всегда помните об этом.
И она скрылась на кухне.
Они слушали, как она перекладывает пирог на тарелку, открывает ящик с приборами, изливая свое счастье в песне.
– А посмотрите, как он писал! – воскликнула Дора, выброшенная из кухни в комнату новой мыслью. – Посмотрите на мазки. Их видно. Густые, мощные. Тот, кто сделал эту копию, скопировал и его стиль, потому что Ван Гог любил писать быстро, словно в припадке. И когда все сходится воедино – свет, цвет, страсть, – то…
В замке повернулся ключ, и она умолкла. Отец Эллиса прошествовал мимо них на кухню. Он ничего не говорил, только лязгал. Трах – поставил чайник на плиту. Брякали чашки, открывались и с грохотом закрывались ящики.
– Я ухожу на вечер, – сказал отец.
– Хорошо, – ответила Дора и проследила взглядом, как он вышел из комнаты с чашкой чаю в руке.
– И когда все сходится воедино, то… что? – спросил Эллис.
– Возникает жизнь, – ответила мать.
В следующее воскресенье снег шел сильный и задержался надолго, и мать повезла их в Брилл кататься на санках. Это первое из многих воспоминаний Эллиса о том, как Майкл искал внимания Доры в самом начале знакомства, как впитывал каждое ее слово, будто слова – зацепки на отвесном утесе. Он сказал, что в машине ему обязательно надо сидеть впереди, потому что его укачивает, и всю дорогу хвалил манеру вождения Доры, ее стиль, возвращал разговор к «Подсолнухам» и югу, цвету и свету. Эллис точно знал, что умей Майкл переключать передачи, он бы и это делал для Доры.
Мать вылезла из машины и застегнула пальто.
– Когда будете на вершине, не забудьте осмотреться. Смотрите так внимательно, словно вы художники и собираетесь все это изобразить. Может быть, вы никогда в жизни больше не увидите такого снега. Постарайтесь заметить, как он изменяет пейзаж. Постарайтесь заметить, как он изменяет вас.
– Обязательно, – сказал Майкл и целеустремленно двинулся вперед. Эллис посмотрел на мать и улыбнулся.
По сугробам, крутым склонам, пологим откосам они дотащили санки до мельницы. Оттуда открывался вид на окружающие холмы и фермы, прикрытые мехом горностая. Вдали мальчики увидели Дору. В красном пальто, укутанная теплым шарфом, она стояла, прислонившись к капоту машины – для тепла. Изо рта вылетало облачко. Майкл поднял руку.
– Кажется, она меня не видит, – сказал он.
– Видит, – ответил Эллис, пристраивая санки на самом краю склона.
Майкл снова помахал. Наконец Дора махнула рукой в ответ.
– Ну давай, поехали, – сказал Эллис.
– Сейчас, я только последний раз осмотрюсь.
Эллис сел впереди и крепко схватился за веревку. Ноги он поставил на полозья. Он почувствовал, как Майкл взгромоздился на санки у него за спиной. Почувствовал его руки у себя на талии.
– Готов?
– Готов, – сказал Майкл.
И они стали отталкиваться ногами, пододвигая санки вперед, пока сила тяжести не утянула их вниз, наращивая скорость и швыряя на неожиданных ухабах. Майкл крепко обхватил Эллиса за талию и визжал ему в ухо, они неслись вниз по склону, деревья слились в расплывчатую полосу, они пролетали навстречу людям, карабкающимся в гору, и вдруг полозья перестали касаться земли, остался лишь воздух и полет, и они двое, и их оторвало друг от друга, от веревки и деревяшек, и они грохнулись на землю, ошарашенные и оглушенные, в суматохе снега, неба и смеха, и притормозили только тогда, когда земля стала плоской, снова сдвинула их вместе и остановила.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37
