Ознакомительная версия. Доступно 2 страниц из 10
У неё был племянник непутёвый, наркоша – вот аптекарша и хотела Стелку нашу с ним свести, повесить его ей на шею. А что девка без документа – сговорчивей будет.
Ну и дотянули, 14 годков стукнуло. Она всё к нам бегала на вокзал. Ласковая, как собачонок, прижмётся, глазками своими говорящими смотрит. Мы её посудомойкой пристроили, в самый дальний закуток, чтоб не на виду.
Не поверишь: волосы в старушечий платок замотаем (ох и волосищи у неё: Ниагарский водопад! Шёлк! Золото! Рукой зачерпнёшь – килограмм, ей Богу. Рука онемеет, устанет держать на весу). Саму как старушонку оденем, лицо замотаем. Только что сажей не мазали, как Золушку.
У меня бабушка рассказывала: в войну под фрицем-де так же делали. Молодых да красивых маскировали-старили-уродовали. Лишь бы в Германию в плен не угнали.
А здесь, значит, от лихих людей. Да только иуды всегда найдутся. Сразу три больших человека на неё глаз положили. Даром что двое женатые и детные. Говорю же, козлы и сволочи эти мужики.
Огнём дьявольским у них горит срамное место между ног. Сразу бы при рождении отсекать поганый отросток – сколько горя от него бабам. Чего? Род людской прекратится? А не больно много земля потеряет, если и прекратится.
Кто трое-то, спрашиваешь? Начальник линейной полиции – не Снежко, нет. Ты его не знаешь, он уж после тебя пришёл.
Второй – смотрящий по области, пахан Паша. А потом уже, когда Стеллу похитили – и про третьего номера узнали. Телохранитель Пашин! Зелёный дурачок, двадцать шесть лет, из горячей точки. От Стелкиных ореховых глаз голову потерял.
Никому и в голову не пришло на него подумать. Никому не пришло, а Паше пришло. Не зря у него глаз тяжёлый, намётанный.
Кто этого паренька видел после Пашиной беседы – говорят, зрелище не для слабонервных. Говорят, если из духовки недопечённую сгоревшую отбивную вынуть – аппетитней выглядит.
– Засмолим? – предлагают Паше его шакалы. (На их языке – застрелим). – Продырявим как дуршлаг?
– Рано ещё, – говорит изверг Паша. – Ещё должок не погасил. И зачем человека дырявить, если у него уже девять дырочек имеется? Естественных, с которыми мама родила?
Да… Небось, паренёк тот Бога проклял, что человечьему телу дано девять отверстий. Паша их использовал всласть, насколько ему звериная фантазия подсказывала. Садист, ох садист, зверь. И всё затем, чтобы узнать, где спрятан наш Утёнок.
Когда вместо слёз у паренька кровь из глаз брызнула – только тогда не выдержал, раскололся.
Сидел наш Утёнок в тёплом гараже на окраине города. И только на ней и было, что шёлковая ночная рубашечка (подарок жены начальника вокзала): тоненькая, скользкая, серо-жемчужная. Всё бретельки с плечика сползали. Но – девка целая, не тронутая!
Паренёк-секьюрити – вернее, то, что от него осталось, – только всхлипнул, когда длинное узкое лезвие – таким профессионалы свиней колют – тихо, как по растопленному маслу, бережно между рёбер прямо в сердце вошло и вышло. И тихо и благодарно приник к убийце, как дитя к матери родной приникает.
Откуда такие подробности знаю? Так ведь не Паша руки мокрым делом пачкал, с ним товарищи были. А у товарищей свои товарищи. А у товарищей друзья друзей, знакомые знакомых. Всё тебе знать надо.
А бедняжку, стыдливо дрожавшую, закутали в Пашино кожаное пальто – и доставили Доре Тимофеевне обратно, в целости и сохранности. Дозревай, доспевай, цветочек!
А потом с начальником линейной полиции – это тем, кто глаз на Утёнка тоже имел – беда произошла. Умер смертью имени Анны Карениной: под маневровый угодил. Несчастный случай, свидетелей нет.
А немного погодя Паша на зону загремел – так, по мелочи. Говорили, на нём крупное дело повисло: а раскручивать его начал тот самый полицейский начальник. Да не успел, вишь, на рельсы свалился. Или помогли свалиться.
Пашины адвокаты подсказали: чтобы от следствия уйти – по мелочи годика два в колонии нужно посидеть. Как в санатории.
Во-от. А мы тем временем Стеллочке документы всем колхозом выправляем. Там сунем денежку, тут услугу, здесь нужное знакомство. Торопимся, потому что Дора Тимофеевна старенькая, в любой момент Богу душу отдаст. И квартира – ку-ку, уплывёт к родной внученьке!
Сначала, ни шатко, ни валко, наши дела шли. А потом как-то выправилось, в колею вошло – и, как по маслу, везде удача! Главное, на руках свидетельство о рождении! Каким образом его делали? У, лучше тебе не знать.
С паспортом и рентой на квартиру управились, на радостях, за один день. Отмечали это событие в Дориной двушке: скромно, тихо. Хозяйкой уже как бы считалась Стелла – а она не любила пьяных сборищ, строгая, нравственная девушка. Да и Дора, хоть и с ясной головой, сидела полупарализованная в кресле – ей покой нужен.
И уже когда собирались расходиться – на пороге появился мой человечек. Тот самый, бесшумный, безымянный и вездесущий, яко тать в нощи: знакомый знакомых, товарищ товарищей, друг друзей…
От новости, которую он на ушко шепнул, я обомлела, окостенела, оледенела. Пропал наш Утёнок!
Смотрящий-то наш, Пахан Паша, на зоне докололся, донюхался до чёртиков. Скурвился вконец. Играл в карты и проигрался в пух и прах. И, когда уж совсем поставить на кон нечего было, выбросил от отчаяния последний козырь: Стеллу. Не девственность её – а невинную девичью жизнь.
И ведь как мудрёно, цветисто всё обставляют эти урки. Такие они игрецы, выдумщики да романтики. Чтобы всё, значит, выглядело так.
Выигравший в назначенный день и час приходит в автоматическую камеру хранения нашего вокзала. Набирает, допустим, код – а там чемоданчик с девушкой.
Ну, чемоданчик с целой девушкой, положим, в ячейке не уместится. Так это проблема Паши: как компактно, расчленив и разложив на детали, её уместить.
А если карточный долг останется не уплаченным – о! Тогда Паше лучше, завернувшись в белую простыню, тихо подвывая, ползти на кладбище.
Скатиться в чью-нибудь свободную, дожидающуюся полуденного покойничка могилку – и самому закопаться. Как жуку: есть такие – по каналу «Анимал планет» ВВС показывает. Юркнут в ямку и, ну давай шустро-шустро сами себя забрасывать землёй.
Пропал наш Утёнок!
Вся вокзальная обслуга в те дни стояла на ушах. Через наш город в спецпоезде проезжала персона из числа, имя которых всуе не употребляют. Дадим ему партийную кличку Олигарх.
Какими судьбами, с какими делами, с какой инспекцией он здесь оказался – не наше телячье дело. Персоны такого уровня накануне выборов могут себе позволить самые фантастические, необъяснимые капризы. Такое явление Христа народу. Ещё, вроде, по слухам, он спонсировал с барского плеча и курировал строительство нашего вокзала.
Олигарх стремительно шёл через ВИП-зал и был похож на фанатичного революционера конца XIX века. На юного Энгельса.
Одухотворённое, отважное открытое лицо, в золотистом пушке. Бачки, зачёсанные кзади густые волосы. Открытый, ясный, теснимый высокими финансовыми думами лоб.
Ознакомительная версия. Доступно 2 страниц из 10
