Лили была достаточно умна и понимала, что на данный момент женщины для нее были пока важнее мужчин, и постаралась быть настолько обаятельной и трогательной в своем горе, что светские матроны, которые легко бы могли закрыть для нее свои двери, обеспечили ей прием на все увеселения.
Светское общество невелико, и весть о появлении в нем нового личика и новой красавицы передавалась из уст в уста, от Белгрэйва до Мэйфэра, от Мэйфэра до Сен-Джеймса.
Продвижение вверх по социальной лестнице с неизбежностью должно было привести ее к встрече с принцем Уэльским.
И на дневном приеме, где она была в сопровождении леди Раштон, разговаривая с кем-то, она вдруг услышала довольно гортанный голос:
— Как самочувствие вашего мужа, леди Раштон?
Она повернула голову и увидела, как ее покровительница присела в глубоком реверансе и ответила:
— Немного лучше, сир, он будет очень польщен тем, что вы вспомнили о нем.
— Передайте ему мои пожелания выздоровления и скажите, что я надеюсь видеть его на моем следующем приеме.
Затем глаза принца обратились к Лили, и она поняла, почему он пересек комнату, чтобы поговорить с ее золовкой.
Присев с грацией, которую она оттачивала долгие часы перед зеркалом, она увидела тот проблеск восхищения в его глазах, которого ожидала, и почувствовала, что он удержал ее руку в своей немного долее, чем было необходимо.
По пути домой с леди Раштон ей казалось, что она летит по воздуху, получив наконец то, чего она так ждала, — приглашение в Мальборо-Хаус, где, вполне возможно и даже вероятно, будет герцог Дарлестонский.
Она тщательно изучала справочник Дебре и составила в уме перечень выдающихся мужчин, из которых можно было бы выбрать мужа.
Их оказалось не так много.
По заведенному порядку знатному дворянину полагалось жениться в молодом возрасте на подходящей молодой женщине с тем, чтобы после появления на свет наследника его титула и поместья спокойно предаться радостям жизни, подражая принцу Уэльскому, с изысканными красотками, которые, как бакланы, жадные до рыбы, презрительно думала Лили, поджидают добычу.
Она не намеревалась присоединиться к ним. Ей нужен был не любовник, а муж, и он должен был появиться.
Когда же она увидела герцога, она поняла, что ее выбор, который она сделала еще много лет назад, был восхитительным.
Теперь она знала, что его романы никогда не длились долго, но решила, что выйдет за него прежде, чем наскучит ему; а что он будет делать потом — не важно.
Когда она была в Эдинбурге, там среди молодых женщин модным было ходить к гадалке.
— Она совершенно невероятная, даже странная, — говорила ей одна из подруг. — Она может увидеть такие тайны в твоем прошлом, которые ты не поведаешь ни одной живой душе.
— А как относительно будущего? — спросила Лили.
— В этом она непогрешима! Каждое ее предсказание сбывается!
Лили посетила миссис Макдональд в доме на узкой улочке, где та принимала своих клиентов.
Она оказалась пожилой шотландкой, выглядевшей как настоящая шотландская «фей»[3], — эксцентричная пророчица, несомненно, обладающая способностью к ясновидению, но Лили решила, что она выдумает то, что не может «ясно видеть».
Однако миссис Макдональд вновь и вновь настойчиво повторяла, что Лили ожидает великое будущее.
— Ты будешь в ррряду прррекраснейших и пррревосходящих всех людей, — говорила она с рокочущим «р», отчего ее предсказания казались еще более внушительными. — Ты будешь сверрркать дрррагоценностями, как коррролева, и вокррруг будет множество мужчин, прррославляющихтвою крррасоту.
Развив еще это пророчество, она сказала:
— Хочешь о чем-либо спросить меня?
Лили покачала головой.
— Пожалуй, нет, — ответила она. — Вы рассказали мне все, что я хочу знать.
Старуха казалась удивленной.
— А как же любовь? Нет женщины, которая не хотела бы говорить о любви.
Лили улыбнулась, и та продолжала:
— Запомни, моя милая, серррдца будут бррросать к твоим ногам, но рано или поздно и ты отдашь свое и уже не заберешь его назад.
Она закрыла глаза, сосредоточилась и сказала:
— Теперь твоя голова управляет сердцем, но придет время, и твое серррдце победит в этой битве, став сильнее.
Старуха проницательно взглянула на нее.
— Помни все, что я сказала тебе, и если хочешь добиться своего, тебе придется крепко держаться своего разума и быть начеку.
— Я запомню, — ответила Лили безразличным голосом.
Она положила полгинеи на стол, думая при этом, что тратит слишком большие деньги на прочтение ее мыслей, хотя оно и усилило ее уверенность в себе.
И теперь, спускаясь по лестнице со второго этажа в большую гостиную с окнами, выходящими на деревья в Белгрэйв-сквер, она говорила себе, что все, что она планировала, все, ради чего трудилась, теперь исполняется.
Герцог Дарлестонский ожидал ее, и она с твердой уверенностью, которая вела ее с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать лет, решила, что он будет ее мужем.
Гадалка в Эдинбурге заставила Лили задуматься о новом способе добиться своего.
Если старушка, живущая на окраине, может ощутить помыслы людей своим способом, который шотландцы называют «фей», то этим даром, думала она, может быть наделен каждый. Необходимо лишь развить его, а она долго жила в Шотландии и знала, что в любой деревне есть старушка, к которой обращаются за пророчеством, поскольку она обладает тем, что люди называют «третьим глазом».
Лили этот дар хотела использовать для достижения своей цели.
Если бы она могла проникнуть в чувства и мысли мужчины, ее власть над ним была бы более сильной, чем от воздействия ее красоты.
Она испытывала свою способность почти на каждом, с кем встречалась, пытаясь прочитать их мысли, и ей казалось, что в некоторых случаях она добивалась успеха.
Во всяком случае. Лили научилась быстро распознавать интересы и увлечения мужчин.
Что же касается женщин, она обычно вызывала их на искреннюю исповедь об их чувствах и научилась разбираться в причинах их горестей и несчастий.
Теперь, говорила она себе, ей следует с самого начала заставить герцога понять, что она отличается от всех других женщин, которыми он был увлечен и в которых быстро разочаровывался.
Она вошла в гостиную.
Герцог, привлекательный и блестящий в своей небрежной изысканности, беспечно стоял среди старомодной мебели и, казалось, властвовал над всем в комнате.
