Так трусами нас делает раздумье, И так решимости природный цвет Хиреет под налётом мысли бледном… — Ага, — соврал я, — помню. Но, кажется, это не совсем про то.
— Оно про то, что воображаемые страхи часто оказываются гораздо больше, чем настоящие… Ну, ладно. Заткнём пробоину ватой, держи её пятнадцать минут. Два часа не есть и не пить. Потом сутки полощи рот после еды… Вставай, гимназист. До свидания. С Днём знаний тебя.
— Спасибо… Ой! Я сейчас у бабушки деньги возьму.
— Оставь деньги бабушке. Или пусть она ими порадует тебя. В порядке компенсации за душевные терзания.
— Ну… неудобно как-то… — промямлил я.
— Удобно, удобно. Ты уже расплатился пережитым ужасом. Больше не бойся так, помни Шекспира…
— Спасибо, — опять пробормотал я.
Бабушка нетерпеливо переживала за меня в коридоре. Я гордо оттянул нижнюю губу:
— Э!.. А?
— С ума сойти! Ты же не хотел удалять!
— А знаешь, сколько стоило бы лечение? Уже не полштанов, а целые штаны!
— А… дёрганье сколько?
— Нисколько! Из уважения к пациенту в галстучке. И в награду за его беспримерное мужество.
— Ты достойный потомок храброго кавалергарда Льва Андроновича Шеметилова-Гальского, — величественно произнесла бабушка. Глаза её смеялись.
— А ему тоже дёргали зубы?
— Не исключено. Хотя прославился он не этим, а подвигами на полях сражений.
Бабушка любила вспоминать своего прадедушку, который, по её словам, был блестящим офицером, храбрецом и дуэлянтом.
Мы пошли к трамваю. Не спешили. В школу я всё равно опоздал, был второй час. Да и опухоль со щеки не сошла ещё. Не идти же «первый раз в новый класс» с перекошенной физиономией…
— Ладно, там сегодня, конечно же, не уроки, а всякие линейки-приветствия, — утешил я бабушку и себя.
«Наградные деньги» я просить у бабушки не стал. Она и так вон сколько высадила на такси. Самое обидное, что зря: в частной поликлинике полис никто не спросил.
Наркоз отходил, десна слегка ныла, но это был пустяк. Душа у меня радовалась. Так, наверно, бывает у каждого, кто избавился от больного зуба.
ВТОРОЕ СЕНТЯБРЯ
Второго была суббота. Бабушка напомнила:
— По субботам у вас занятия с двенадцати.
Я сказал, что хоть с какого часа, всё равно это свинство. Даже в гимназии с её раздутой программой была пятидневка.
— Зато здесь не бывает по восемь уроков. Не ворчи… Проводить тебя?
— Я, по-твоему, первоклассник, да?
Мне очень хотелось, чтобы бабушка заспорила и проводила. Но она обрадовалась:
— Вот и прекрасно, люблю самостоятельных мужчин… Найдёшь в школе завуча Клавдию Борисовну, она про тебя знает. Отведёт в класс и всё объяснит.
Мама и отец были на работе — их тоже не баловали пятидневкой.
Мой старый школьный рюкзачок погиб на пожаре. Я сложил книги и тетради в пластиковый пакет с маркой фирмы «Альбатрос».
— Ни пуха ни пера, — значительно сказала бабушка.
Я молча посмотрел на неё: ответ, мол, знаешь сама.
Школа была недалеко, в четырёх кварталах. Её крышу я видел из окна. Путь к школьному крыльцу лежал через широкий двор с клёнами и тополями вдоль заборов. Над левым забором поднимались высокие прямые сосны — там был то ли сквер, то ли просто остатки леса. Недавний сильный ветер накидал во двор сухие лёгкие шишки, они трещали под подошвами. Этими шишками кидали друг в друга весёлые пацанята — наверно, второклассники. Побросав у скамеек ранцы, они со смехом носились среди тех, кто постарше. Старшие стояли кучками. Все такие пёстрые, не то что в нашей гимназии. Может, вчера, в торжественный день, они и приходили в пиджаках и галстуках, но сегодня всё опять по-летнему.
Я в своей отглаженной форме сразу почувствовал себя идиотом.
Но надо было держаться.
Я потрогал языком «пробоину» между зубов и окликнул одного шишкометателя — растрёпанного, тонконогого, в красной майке со слонёнком Денди.
— Эй, камрад! Где у вас кабинет завуча?
Он склонил к плечу лохматую голову, прищурил один глаз, а другим — голубым и весёлым — глянул с любопытством.
— Тебе которую завуч? Для маленьких или для старших?
— Для таких, как я. Которая Клавдия Борисовна.
— Она не в кабинете, а вон она! — Он вытянул коричневую руку. — Которая в зелёном платье.
Я глубоко вздохнул для храбрости и пошёл навстречу новой жизни.
— Подожди! А что такое «камрад»? — голубой глаз мальчишки требовательно смотрел мне вслед.
— Ну, это вроде как «боевой товарищ»…
— А! Тогда годится!
Завуч Клавдия Борисовна выслушала меня и покивала:
— Да, помню. Твоя бабушка приносила документы… — И одной из учительниц, которые оказались рядом: — Дора Петровна, это ваше пополнение, я предупреждала.
