Ольга была уже больна и сказала сыну: «Когда похоронишь меня, отправляйся куда захочешь». Через три дня, 11 июля 969 года, Ольга умерла, и, как сообщает летопись, «плакали по ней плачем великим сын ее, и внуки ее, и все люди, и понесли, и похоронили ее на открытом месте. Ольга же завещала не совершать по ней тризны, так как имела при себе священника — тот и похоронил блаженную Ольгу».
Святослав посадил сына своего Олега княжить у древлян, Ярополка в Киеве, а Владимира в Новгороде. Сам же он отправился опять воевать с Византией в союзе с Болгарией. Хитрые византийцы подговорили печенегов, которые подкараулили Святослава у порогов Днепра, когда он возвращался с богатой добычей и малой дружиной на родину. Печенежский князь Куря напал на Святослава, и он был убит. Из черепа Святослава сделали чашу, и печенеги пили из нее вино, чтобы наполниться духом непобедимого мужества, которым был так славен русский князь.
Случилось это через три года после смерти Ольги, в 972 году.
Спустя несколько столетий в Днепровских порогах, на месте гибели Святослава и его дружины, были найдены мечи X века. Потерялась в веках чаша из черепа Святослава, нет и его могилы.
Трагичной была судьба внуков княгини Ольги: Ярополк пошел на брата своего Олега в Древлянскую землю и убил его. После этого Владимир с войском варягов прибыл из Новгорода и обманом и коварством убил Ярополка. Он стал княжить в Киеве… Но это уже совсем другая история.
Память о его бабушке, княгине Ольге, свято сохранялась во всей Русской земле.
Кто из женщин близкой княгине Ольге эпохи отразил ее время? Мы знаем творчество замечательной византийской поэтессы Касии. Она родилась около 800–805 года в Константинополе. Касия прославилась редкой красотой и присутствовала на смотре невест, собранных со всех концов страны, — среди них император должен был выбрать себе жену. Он подошел к Касии и решил испытать ее нрав. «Ведь все зло в мире произошло от женщины?» — спросил он красавицу Касию. Ответ последовал незамедлительно и стоил ей императорской короны: «Но через женщину произошло и высшее благо». Император счел ответ строптивым и выбрал себе другую жену. Касия же основала монастырь, постриглась в нем в монахини и занялась творчеством. Ей принадлежит немало духовных поэм в стихах, музыку к ним Касия также сочиняла сама. В особенности известна литургическая поэма Касии «Канон на усопших», с призывами к доброте и милосердию. Однако монахиня прославилась и злыми эпиграммами, которые повторял весь Константинополь, — это были хлесткие и саркастические обличения в стихах.
К сожалению, княгиня Ольга не вела дневников и не писала стихов, а если они и были, то до нас не дошли.
Но вот далеко от Древней Руси еще при жизни княгини Ольги родилась замечательная японская писательница Сэй-Сёнагон (966—1017). Придворная дама, она стала создательницей и родоначальницей многих литературных жанров, в том числе жанра дневника — по-японски «дзуйхицу». Эта удивительная женская проза тонко и поэтично передает мир женской души того времени. «Записки у изголовья» Сэй-Сёнагон навевают образы и картины не только Древней Японии, но и Древней Руси: ведь культуры каждой эпохи разных стран во многом созвучны друг другу.
В Японии, как и в Древней Руси, была в расцвете языческая религия (синтоизм), и многие повседневные обряды удивительно совпадали. Например, Праздник молодых трав, когда петрушку, пастушью сумку, хвощ и другие травы, которые также росли и в Киеве, варили и ели, чтобы отгонять злых духов. Или Праздник шествия Белых коней, который также имел магический защитительный смысл и на Руси, и в Японии.
Вот главка «Цветы» — она вполне могла бы быть написана княгиней Ольгой: «Из луговых цветов первой назову гвоздику… Колокольчик с крупными цветами. Вьюнок „утренний лик“.
Цветущий тростник… Фиалка.
У горечавки препротивные листья, но когда все другие осенние цветы поникнут, убитые холодом, лишь ее венчики все еще высятся в поле, сверкая яркими красками, — это чудесно…
Куст цветущей сирени. Цветы камыша».
Удивительно, что даже почти одни и те же растения радуют своей красотой и древнерусских, и древнеяпонских женщин.
Сэй-Сёнагон перечисляет горы, которые она видела в своей жизни, — равнины, переправы, красивые здания, моря, императорские гробницы, рынки. А вот это ее описание вызывает в памяти киевский пейзаж: «В воздухе плывут ароматы аира и чернобыльника. Все кровли устланы аиром, начиная с высочайших чертогов и до скромных хижин простонародья. Каждый старается украсить свою кровлю как можно лучше. Изумительное зрелище! В какое другое время увидишь что-либо подобное?.. В пятый день пятой луны ставят подносы с праздничными лакомствами. У молодых придворных дам прически украшены аиром… Они привязывают многоцветными шнурами красивые ветки и длинные корневища аира к своим нарядным накидкам. Необыкновенно? Да нет, пожалуй, но очень красиво. Неужели хоть один человек скажет, что цветы вишни ему примелькались, потому что они распускаются каждый год?»
Каждая порода дерева для Сэй-Сёнагон — словно характер яркого человека, но вот то, что она написала о дубе, чувствовал в X–XI веках почти каждый славянин или литовец — словом, тот, кто поклонялся Перуну и его священным дубам: «Очень красив дуб-касиваги — с вырезными листьями. Это священное дерево: в нем обитает бог — хранитель листьев». А вот она любуется травами: «Аир… Мальва очень красива. С самого „века богов“ листья мальвы служат украшением на празднике Камо, великая честь для них! Да и сами по себе они прелестны (До сих пор, пожалуй, нет на Украине ни одного дома, около которого хозяева не посадили бы мальву. — С. К.-Л.)… Придорожный дерн замечательно красив. Белый тростник тоже. Чернобыльник необыкновенно хорош… Пастушья сумка… Мелкий тростник очень красив. Полынь. Подмаренник».
Заставы, леса, равнины, дворцы, хижины, темные безлунные ночи и светлые солнечные дни, празднества и похороны, служанки и знатные люди, сады и заросшие бурьяном овраги, тонкие дымки костров и печальный звук флейты, придворные интриги и мужество воинов, состязания в стихах и праздничные сладости, охота и детские игрушки, тяжелое чувство от следов пожарища и набегов всадников, беспокойство о здоровье родителей, ребенка, страх при виде звезды Копье (кометы Галлея, отмеченной русской летописью в год смерти князя Олега Вещего. — С. К.-Л.) — вот мир чувств и представлений женщины X века. А ее восклицание: «Я завидую тем, у кого хорошие дети: сыновья или дочери, все равно!» — понятно каждой женщине и сейчас, спустя тысячу лет.
Ведь человеческие чувства почти неизменны, как бы быстро ни бежало время: любовь, ненависть, месть, гордость, борьба за власть, самоотверженность, нежность, тщеславие, отвращение… Поэтому княгине Ольге была бы понятна и интересна книга почти ее современницы-японки, которая кончается так: «Самое печальное на свете — знать, что люди не любят тебя. Не найдешь безумца, который бы пожелал себе такую судьбу».
