У Корнилова были знакомые туркмены, которых он любил за смелость и гордый нрав. Туркмены отвечали ему взаимностью, прежде всего потому, что он говорил на их языке так же хорошо, как и они сами. Не раз спрашивал русский офицер у них, что делается в Дейдади, но они лишь улыбались.
«— Поезжайте сами и посмотрите, что там делается, — сказал туркмен Корнилову, когда тот на настойчивый вопрос получил туманный и неопределенный ответ, — писал В. Севский. Вспыхнул Корнилов:
— Меня некому вести на том берегу, но я бы поехал, если бы нашлись проводники.
— Таксыр, я поведу тебя, если ты поедешь, — сказал один туркмен.
Другой прибавил:
— Но ты обещаешь нам, что ты не отдашься живым, если попадешь в плен. Будет неудача — мы все примем страшную смерть.
— Последняя пуля будет мне. Люди вашего народа не возьмут меня живым». В этот же вечер Корнилов обрил себе голову, подстриг усы, «вобрал в плечи» афганский полосатый халат и явился к готовым его сопровождать туркменам, которые не сразу узнали его. В сорока верстах от Термеза всадники нашли подходящее место для переправы. Сделав плот из козьих бурдюков, они сумели переправиться через бурные воды Аму-Дарьи.
На рассвете, отдохнув на постоялом дворе близ Дейдади, разведчики достигли крепости. Недалеко от Дейдади навстречу Корнилову подъезжает всадник. Туркмены предупреждают, что это афганский офицер, наблюдающий за крепостью. Заметив четырех всадников, он спрашивает их, кто они и куда едут. «Кланяется Корнилов афганцу и отвечает на его языке, четко выговаривая каждое слово:
— Великий Абдурахман, эмир Афганистана, собирает всадников в конный полк. Я еду к нему на службу.
— Да будет благословенно имя Абдурахмана, — отвечает афганец и проезжает дальше». Опасность миновала, и Корнилов со спутниками едет к крепости, попутно отмечая в памяти каждую деталь. Ему удается сделать пять фотоснимков и хладнокровно произвести съемку двух дорог, ведущих к российской границе. С тем же невозмутимым хладнокровием, какое проявляла группа в течение всей разведки, проехав пятьдесят верст по неприятельской территории средь бела дня, разведчики, при помощи команды охотников 13-го туркестанского батальона, переправляются на свой берег.
Вернувшийся из «отпуска» Корнилов молча подал генералу Ионову фотографии и объяснительную записку, в которой говорилось о том, что в случае боевых действий сложность положения российских войск состоит в том, что они будут оперировать в практически не освоенных и слабо укрепленных районах. Здесь же он предостерегал русское командование, в случае наступления на Афганистан, от втягивания войск в глубокие и узкие ущелья Гиндукушских гор. Удивлению Ионова не было предела.
— Но ведь вас же могли посадить на кол афганцы! — воскликнул генерал, обнимая разведчика.
— Я знал, на что шел, но зато вы получили необходимые вам сведения, — хладнокровно отвечал Лавр Георгиевич.
Ионов немедленно отправил в Ташкент, командующему войсками округа, подробный рапорт, требуя наградить капитана Корнилова орденом Святого Владимира с мечами и бантом. Но командующий посмотрел иначе на несанкционированную акцию. Генерал Ионов получил строгий выговор за то, что рисковал молодым способным офицером в делах, за которые афганцы «посадили бы Корнилова на кол». Сам же Корнилов получил выговор и угрозу месяца ареста за повторение подобного. Но выговор и угроза ареста — это одно, а взять на заметку инициативного, владеющего иностранными языками и способного к разведывательным операциям офицера — другое. В дальнейшем рекогносцировка, проведенная Корниловым, послужила отправным пунктом в мероприятиях по военной подготовке на границах Туркестана, а самому Корнилову стали поручать серьезные и ответственные задания.
Летом 1899 года ему поручают изучить район Кушки, направление на Мейман и Герат. В этом также непростом деле Лавру Георгиевичу опять помогают верные туркмены. Не успел Корнилов сдать эту работу, как в конце 1899 года ему поручают новую, серьезную и ответственную. Его командируют в Кашгарию. Командующий войсками Туркестанского военного округа генерал-лейтенант Н.А. Иванов в секретном рапорте на имя военного министра Куропаткина докладывал, что в Кашгарию «назначены были… Генерального штаба капитан Корнилов, помощником его 3-го Туркестанского стрелкового батальона подпоручик Кириллов и для заведывания почтовым сообщением между Кашгаром и Памирами 1-го Ташкентского резервного батальона поручик Бабушкин».
Кашгария, или Восточный Туркестан, по терминологии того времени, была практически неисследованной, древней (имеются упоминания в китайских источниках II века до Рождества Христова) и загадочной страной. Название Кашгария было дано этой местности по имени города Кашгара, бывшего одно время столицей независимого государства. Национальный состав населения был довольно разнообразен. Основную массу оседлого населения составляли так называемые «восточные туркестанцы», потомки «древних аборигенов этой страны, народа несомненно арийского происхождения, перемешавшегося с пришлыми тюрко-монгольскими племенами… В Южной Кашгарии хорошо сохранились отличительные признаки иранской расы, в Западной яснее выражена тюркская, а в оазисах Северной Кашгарии (начиная с Аксу) монгольская…». Китайцев же, живших там в то время, было всего 0,4 процента населения (меньше было только индусов и цыган, 0,3 и 0,1 процента соответственно). В конце XIX века Кашгария входила в состав Синьцзянской провинции Китая. На севере она граничила с Урумчийской и Илийской областями Синьцзянской провинции и с российской Семиреченской областью. На западе—с Ферганой, «русскими Памирами» и афганским Ваханом. На юге — с подконтрольными британцам Канджутом, Кашмиром и китайским Тибетом, а на востоке — с Ансийским и Куня-туффанским округами той же китайской Синьцзяндкой провинции. Лежащая на пересечении древних караванных маршрутов Великого шелкового пути Кашгария открывала достаточно удобные выходы на российские территории — Алай, Тянь-Шань и Памир. Геостратегическое положение этой территории послужило причиной многолетнего англо-русского соперничества за политическое доминирование в этом регионе.
Экспедиция Корнилова совпала по времени с периодом наиболее активного изучения этой территории европейскими исследователями — шведским географом Свеном Гедином и британским археологом Марком Стайном, находки которого произвели «подлинную сенсацию в научном мире».
Сразу же по прибытии в Кашгарию Корнилов начинает активно работать — встречается с китайскими чиновниками и предпринимателями, налаживает агентурную сеть, много ездит по стране. Естественно и то, что отрад Корнилова находился в поле зрения как китайских властей, так и британской разведки. Британский консул Маккартни постоянно информировал разведывательный департамент штаба индо-британской армии о известных ему передвижениях русской группы.
Восемнадцать месяцев небольшой отряд из семи человек во главе с капитаном Генерального штаба Корниловым скитался по пустыням и оазисам Китайского Туркестана, по неприступным районам Тянь-Шаня, вдоль границ Ферганы, Семиречья, Индии и Тибета. Неделями и месяцами по обожженному солнцем и ветром краю ехал маленький караван, возглавляемый «сухощавым крепким человеком», заносившим на карту все изгибы гор и рек, все капризы природы. Для Корнилова была составлена специальная инструкция и определялись задачи и прежде всего: «…сбор точных и обстоятельных сведений военно-политического характера о Кашгарии вообще и Сарыколе в частности, а равно сбор тех же сведений о всех сопредельных с Кашгарией странах, причем имеете обратить особое внимание на деятельность везде там англичан и других». Русских разведчиков в Кашгарии интересовало буквально все — местные глинобитные крепости и укрепленные пункты (Кашгар, Яркенд, Сугун, Байлур и др.); вооруженные силы и их комплектование и организация; провиантские магазины и санитарные части; административное устройство, подати и повинности; численность, размещение и деятельность населения (земледелие, огородничество, садоводство, шелководство, скотоводство, рыболовство, горный промысел, ремесла и пр.); степень религиозности и воинственности людей, населявших этот край; температура воздуха в разное время года и фауна; леса, горы (Тянь-Шань, Алай, Заалайский хребет, Кунлунь, Сарыкольский хребет, Каракорум), пустыни, солончаки и болота; реки, озера и ключи. Особенный интерес представляли пути сообщения: с Памира, из Ферганы, из Семиречья, дороги внутри страны и в сопредельные территории. В этой экспедиции Корнилов продолжает совершенствоваться в восточных языках и наречиях.
