И, закурив American Spirit из хорошего виргинского табака, отогнал рукой дым и продолжал:
— Так вот, стою я внутри этого гигантского мавзолея — а он двухэтажный и по площади — стадион, не меньше… В стенах — все захоронения, захоронения, от пола до потолка, а потолки высокие… Ну все фартово — мрамор, бронза, гранит, серебро, золото, цветочки кое-где… Напарник под вечер ушел, я остался один. Хожу себе по мраморным роскошным коридорам, разглядываю уникальные цветные витражи и скульптуры, каждая из которых хрен его знает сколько стоит, и думаю: хорошее место ты нашел для подработки, Мартин. Покойнички никого не трогают, живи здесь и радуйся, готовься к занятиям.
— Очень интересно, — поддержал Лайон. — А ведь и вправду…
— Вот и мне казалось, что вправду, — согласился Мартин. — А знаете, что на самом деле было? Я оставшиеся три часа до смены еле выдержал там. Как будто какой-то мертвящий газ стал ниоткуда выделяться. Тяжело дышать стало. И потом уже появился не страх даже, а ужас. Хотя пугаться внешне было совершенно нечего — красота и благодать вокруг меня какими были, такими и остались. Я думаю, — он глубоко затянулся, — я уверен, что это энергия, которая шла от этих захоронений, старых и новых. Я пришел домой, постоял полчаса под горячим душем — таким горячим, что еле мог выдержать, а потом под контрастным — кипяток и ледяная вода… И только после этого немножко пришел в себя.
И понял я, что работать внутри мавзолеев этих совершенно не могу. И не буду.
— А разве от других захоронений, тех, что снаружи, не идет эманация? — Лайон вдруг испугался, что выразился слишком мудрено, но Дэвис даже не заметил.
— Идет, еще как. Но там — место открытое. Хотя есть участки в парке, где находиться просто невыносимо… А есть — ничего, приемлемо.
Снова затяжка.
— Не думайте, что я ухожу от темы — ничего подобного. Просто вы должны понять, что это такое — ночная работа в парке. Так… Теперь вчера. Все было как обычно, с одним исключением — сменился я не в восемь, как обычно, а в семь. Мне нужно было по дороге домой с товарищем встретиться, а он уезжает рано. Ну я попросил Эдриана, сменщика, чтобы пришел на часок пораньше — у нас с ним это налажено.
Само дежурство проходило без происшествий. Вы в курсе, как мы дежурим? — И, убедившись, что собеседник не знает деталей, Мартин продолжал: — В идеале мы должны проводить патрулирование территории каждый час, но территория очень большая, ее просто объехать, даже по сокращенному маршруту с отмечаниями — минут сорок. А вы не знаете, что такое отмечания? Это значит, у тебя в кармане палочка такая, в ней — электронный чип. А по всей территории в определенных местах — на зданиях, на деревьях, на памятниках, на церквях — расставлены устройства, которые, когда ты к ним эту палочку подносишь, издают писк. И, помимо писка, они, как вы уже поняли, фиксируют время и место контакта. И вот раз в сколько-то дней достают наши менеджеры или заказчики — нам без разницы — эти чипы и перегоняют записи в компьютер. И сразу на экране видно — когда, где и сколько раз ты за ночь побывал. Так что наши отчеты — мы ведь еще и отчеты бумажные пишем за каждую смену — это так, литература. Если захотят тебя проверить по-настоящему, посмотрят эти электронные расшифровки — и все как на ладони.
— Тогда вы непрерывно должны территорию патрулировать, нет времени даже на передышку, — сказал Лайон сочувственно.
— Ну если абсолютно точно следовать инструкции — то да. Но начальство понимает, что это физически невозможно. Даже если кругом тишь да гладь — никто не станет тут за эти деньги ездить ночи напролет. К тому же охранник еще много чего должен делать: в определенное время открывать ворота — делового двора и центральные, расставлять шлагбаумы на аллеях, регулирующие движение… Даже флаг поднять — и то время нужно. А еще так называемые «первые вызовы» — звонит тебе диспетчер: «First Call» — это значит, клиента привезли. И ты, что бы ты ни делал, все бросаешь и мчишься встречать этих приезжих с их грузом, а потом сопровождаешь их в помещение, должен для них сам, лично, открыть холодильник — он на замке, никто, кроме тебя, этого сделать не может…
— И сколько таких вызовов за ночь?
Мартин покачал головой:
— Это неопределенно. Бывает — никого, и ночь, и другую. А бывает и три, и пять. А бывает — сообщаешь диспетчеру, что в холодильнике больше места нет, а все равно везут — значит, приходится действовать по обстановке.
— Послушайте, я все хочу у вас спросить, да не решаюсь. — Мартин потер небритую щеку. — Кого убили, скажете? Неужели из наших кого-нибудь, боже упаси?
— Нет, — успокоил его Лайон. — Иностранец. Бизнесмен. Он работал с вашим руководством, но как он оказался в парке ранним утром — нам пока совершенно непонятно. Вы его, кстати, не знали?
— Я там никого не знаю, кроме своего прямого начальства. Я же — ночной человек. Хотя… Был один. Поляк, кажется… Как его звали, Грег?
— По-моему, да. Но не уверен. — Лайон намеренно отвечал неопределенно, ожидая, что еще скажет Мартин.
— Если он — то его я знал. По двум причинам. — Мартин почесал в затылке. — Во-первых, он к девушке моей подкатывался, к Джинне, — вы ее знаете, наверное.
— Нет, не знаю.
— Ну не важно. Узнаете. Ее все знают. В музее работает, яркая такая, заметная. Так вот, он пытался к ней подъехать. А Джинна обожает динамить. И беседует, и флиртует, и улыбается. Вот мужики и летят к ней, как мухи на мед. А в результате остаются ни с чем. Я проверял — это железно. Ну а меня это устраивает — почему нет? Каждый развлекается по-своему, а по-серьезному она только со мной.
«Сколько будет существовать свет, — подумал Лайон, — столько будет существовать порода мужчин, которые думают и действуют, как этот парень. А рядом будут другие, которые охотно пользуются доверчивостью этих…»
— Так вот, — продолжал Мартин, не заметивший реакции Лайона, — этот Грег интересовался парком в ночное время. У нас вообще-то правила строгие: в неурочные часы на территории — никого, да и в урочные часы во многие места доступ запрещен — вы уже в курсе, наверное… А этот мужик, он был такой… рисковый. Или хотел выглядеть рисковым — уж не знаю. Другие ночных кладбищ боятся как черт ладана, а этому — хоть бы хны. И вот я, по просьбе Джинны, брал его с собой — ночью парк патрулировать.
— Ну и что?
— Он себя хорошо вел, ничего не могу сказать. — Мартин закурил новую сигарету. — Расспрашивал о работе, о том, что ночью в парке случается, просил отвезти его в самые удаленные уголки, «самые страшные», он так выражался.
— А Джинна?
— А Джинна только однажды с нами ездила. Она это все уже много раз видела, ей скучно.
— Что же в этом вашем госте было примечательного?
— Ну я вам уже сказал — он не из пугливых, мне такие нравятся. Потом — он спортсмен, занимается дзюдо. Я тоже занимался восточными единоборствами. И самое главное, наверное, — он, я знаю, не из бедных. А общается хорошо… Как вам сказать? Вы видели, куда приехали. Мои родители — не богатеи, конечно, но все у них в порядке. Так вот, они меня с детства учили, что ни в коем случае нельзя обижать людей, показывая им прямо или косвенно, что ты лучше них. Или богаче. Или умнее. Или сильнее. Причем чем богаче и сильнее ты на самом деле, тем меньше это должно ощущаться. Вот Грег это умел. Ничего, очень нормальный мужик… был. Как это его угораздило?
