— Ты-то поймешь, — согласился Вадик, — но тот, кто пошлет телеграмму, этого не знает! Тот, кто вешает тебе лапшу на уши, уверен, что ты об этом не догадываешься! Он думает, что обезвредил тебя!
— Я знаю, что он знает, что я не знаю, — задумчиво произнес Пузырь.
— Потому, что я помогу тебе найти твоего батю, ведь у тебя неприятности, а я не крыса, которая бежит с тонущего корабля! Я друзей в беде не оставляю! — горячо сказал Вадик и искоса посмотрел на Пузыря: — Может, ты по-другому думаешь? Ответь: ты мне друг или портянка?
— Друг, друг, — улыбнулся Пузырь.
— Значит так: чтобы узнать, что случилось с твоим отцом, мы должны выяснить, кто играет с тобой в эту странную игру, — он показал глазами на пейджер, — кто посылает эти сообщения и морочит тебе башку. Сиди и вспоминай всех отцовских знакомых, которые знают номер твоего пейджера. А я пойду домой, напечатаю фотки, поем и минут через сорок вернусь. Кстати, как у тебя со жратвой? Можешь у меня пообедать, — предложил Вадик.
— Спасибо, об этом не волнуйся, у меня полный холодильник еды, и шкаф набит консервами. Да, мне надо подумать и поесть. Вернее, сначала поесть, а потом подумать.
Когда Пузырь открыл перед Вадиком входную дверь, Ситников резко остановился, словно ему в голову внезапно пришла бесценная мысль.
— Слушай, а когда твоя мама возвращается из командировки? — спросил он.
— Через неделю. А что?
— А то, что очень много совпадений получа- ется. Твой батя исчез именно тогда, когда твоя мама уехала в командировку, а тетка отправилась на юг. О чем это говорит? — спросил Вадик и сам же ответил: — Тот, кто заварил эту кашу, знает, что сейчас в Москве у тебя не осталось ни одного родственника, с которым ты мог бы посоветоваться. Врубаешься?
— С трудом.
— Этот неизвестный — близкий знакомый вашей семьи, твоего отца или твоей мамы. Потому что только близкий знакомый мог знать такие семейные подробности: кто уехал, когда и на сколько. Это тебе информация к размышлению. Сиди, ешь и думай, — сказал Вадик, вышел на лестничную площадку и закрыл за собой дверь.
Глава 5 ПРОВЕРКА
Вернувшись домой, Вадик быстро пообедал, приготовил реактивы, разлил их в пластмассовые ванночки, заперся в кладовке, включил красный фонарь, фотоувеличитель и принялся за дело.
Через пятнадцать минут он вышел из душной кладовой, в которой находилась его домашняя фотолаборатория, открыл воду в ванной и принялся промывать напечатанные фотографии, одновременно рассматривая их. Как он и предполагал, снимки получились качественные. Резкость, ракурс, диафрагма — все было выбрано грамотно.
Промыв карточки, он не стал сушить их в глянцевателе, а просто прилепил к зеркалу в ванной, чтобы с них стекла вода. Когда он, уперев руки в бока, разглядывал одну из фотокарточек, которая больше других привлекла его внимание, раздался звонок. Вадик вышел в прихожую и открыл дверь.
На пороге стоял Пузырь и, молча глядя на Вадика, жевал. В руке он держал сырую надкусанную сардельку, с конца которой одна за другой свисали еще две. Пузырь вообще любил поесть, а когда волновался, ел особенно много; это отвлекало его от тревожных мыслей.
— Нельзя жрать сырые сардельки летом, когда стоит такая жара, — поучительным тоном сказал Вадик, — подхватишь сальмонеллез, холеру или еще какую-нибудь инфекцию и будешь потом животом мучиться.
— А, ерунда, — проглотив, сказал Пузырь и с безразличием махнул рукой, отчего две болтавшиеся сардельки, как нунчаки каратиста, описали круг в воздухе, — мой желудок гвозди переварит, не то что какой-то там сальмонеллез, — самонадеянно сказал он и вошел в прихожую.
— Ну гляди… — предупредил Вадик, покачав указательным пальцем перед его носом. — Если живот прихватит, тебя от туалета за уши не оттащишь, а у нас в любой момент могут появиться срочные дела. Пойдем, я тебе кое-что покажу.
Пузырь пошел за Вадиком в ванную, на ходу откусил кусок сардельки и, не переставая жевать, произнес:
— Я для того и пришел, чтобы рассказать тебе о срочном деле. Когда ты ушел, я стал обедать. Съел салатик, разогрел котлетки, скушал баночку сайры, попил газировочки с бутербродиками с сыром, понял, что не наелся и изжарил…
— Покороче нельзя? — перебил его Вадик, зная, что Пузырь может говорить о еде часами.
— Можно и покороче, — сказал Пузырь и принялся за вторую сардельку. — В общем, покушал я, сижу и думаю. Сижу и думаю, а ничего придумать не могу. Тогда я сварил яички, съел одно и тут — бах! Меня как будто по башке поленом треснули! Я вспомнил, что сегодня, когда я был у Растатуры, он очень удивился, что у меня есть пейджер, а потом записал его номер и сказал, что я напрасно ходил в милицию, что не надо впутывать ментов в дела ТЭС. А потом… — Пузырь снова откусил от сардельки, хрустнув лопнувшей кожурой, замолчал и стал тщательно жевать, глядя на Ситникова.
— Что потом? — поторопил его Вадик.
— Потом я еще немного покушал, подумал и понял, что Растатура — знакомый моего отца. Мало того что он знакомый, он еще его заместитель, то есть человек, с которым батя встречался почти каждый день, обсуждал с ним разные дела и вполне мог сказать, что моя мама уехала в командировку, а тетка на юге.
— Зачем бы он это говорил?
— Ну, я не знаю… Просто сболтнул в разговоре… Ляпнул. Может быть, батя хотел пораньше уйти с работы, поэтому и сказал, что я дома один, что все уехали. А что в этом особенного? Ведь это не военная тайна. Короче, мне кажется, что сообщение на мой пейджер прислал Растатура.
— А больше ты никого не подозреваешь? — спросил Вадик.
— Мне больше некого подозревать. У мамы и бати полно знакомых, но никому из них я не давал номера своего пейджера, — сказал Пузырь и, недоуменно пожав плечами, добавил: — Хотя я не врубаюсь, зачем Антон Антоныч Растатура похитил моего отца?
— Ну, это еще надо выяснить. Может быть, твоего отца никто не похищал, — сказал Вадик и указал пальцем на одну из фотокарточек, прилепленных к зеркалу. — Иногда фотоаппарат снимает то, на что не обращает внимания человеческий глаз. Присмотрись.
Пузырь приблизил свое лицо к зеркалу и пригляделся к фотографии, на которой охранники загружали какой-то агрегат на платформу тягача.
— На здании висит табличка, — пояснил Вадик, когда понял, что Пузырь не увидел ничего примечательного на снимке. — На других фотках табличку загораживает этот агрегат, а здесь видна даже надпись «АОЗТ УДОБРЕНИЯ».
Пузырь выпрямился и равнодушно произнес:
— Ну и что? Я же тебе говорил, что на территории ТЭС много свободных помещений, которые арендуют разные фирмы. «АОЗТ УДОБРЕНИЯ» одна из таких фирм. Батя говорил, что сгоревший уголь, шлак и зола — это очень хорошее удобрение. Наверное, на этой фирме насыпают золу в мешки, на грузовиках развозят по селам и деревням и там продают. — Он положил в рот остаток последней сардельки и стал без интереса разглядывать другие снимки.
