– Если честно, то не очень.
Арина ответила не задумываясь, а потом, спохватившись, смущенно улыбнулась и посмотрела на Чоудхури.
Она боялась, что обидела его своим ответом – все-таки он был выходцем из того же района мира, и не так давно Бангладеш была частью Пакистана, то есть частью его страны.
– Предпочитаю честных людей, – рассмеялся Чоудхури. – Я в детстве там часто бывал. Прекрасно вас понимаю. Ну что же, приятно было познакомиться. Я думаю, мы с вами сможем поговорить еще раз в ближайшее время.
– У вас замечательный вид из окна, мистер Чоудхури, – Арина встала, прощаясь.
– Вы правы, – опять улыбнулся Чоудхури. – И выход на поляну прямо из кабинета. Я сюда недавно переехал. Раньше мой кабинет находился на вилле Бокаж, а здесь у нас была комната заседаний. Но Кондратович, наш начальник кадров, сумел добиться для комиссии разрешения проводить заседания в основном здании. Там, конечно, гораздо удобнее, специальные залы для конференций. Так что мне повезло.
Он вывел Арину на террасу. Слева от виллы на поляне высилось гигантское дерево.
– Иногда прогуливаюсь здесь…
– Это ливанский кедр?
– Нет, это атласский кедр. Самое старое дерево в парке, почти двести лет. Наверное, оно что-то накопило за эти два века. Энергию какую-то, что ли… Во всяком случае, под ним замечательно думается…
– «…и днем, и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом…» – невольно продекламировала Арина.
И огромное дерево с толстенным стволом, и вид прямо лукоморский невольно вызвали в памяти пушкинские строки. Отец в детстве, да и в юности, постоянно мучил ее цитатами из Пушкина, которого обожал. В честь его бессмертной героини он и назвал дочь, на ее несчастье, Ариной. Девяносто процентов тех, кто впервые слышал ее имя и фамилию – Арина Родионова – неизбежно вытаскивали из запасников памяти что-то из необъятного наследия великого поэта. А вот теперь она и сама не удержалась.
– Не понял: кто ходит и где? – вдруг спросил Чоудхури.
– Вы знаете русский? – удивилась Арина.
– Понимаю немного, – с трудом опять по-русски ответил Чоудхури, а потом перешел на английский. – В моей семье интересовались Россией. Знаете, идеи Ленина были популярны в нашей стране. У меня даже был родственник, дядя, которого назвали в честь вашего вождя. Как шутил мой отец, именно благодаря своему имени его брат и сделал отличную карьеру.
– Я знаю, что они были популярны в Индии, а потом в Бангладеш, но не думала, что это относится и к Пакистану.
– Почему же, идеи марксизма-ленинизма имели поклонников повсюду в Южной Азии. Я думал, вам об этом известно лучше, чем мне. Извините, но мне надо идти. Кстати, вон идет ваш соотечественник, Сергей Волоченков.
Чоудхури, попрощавшись с Ариной, пошел обратно на виллу, а Арина решила догнать мужчину, которого Чоудхури назвал Волоченковым.
– Здравствуйте, Чоудхури сказал, что вас зовут Сергей Волоченков. Я – Арина Родионова. Сегодня только вышла к вам на работу, – представилась она, нагнав молодого человека.
– Да, я знаю.
– Может быть, выпьем кофе? Мне бы хотелось поговорить немного, а то я здесь еще никого не знаю.
– С удовольствием, но сегодня не могу. Мне надо будет уйти во время обеда. Так что у меня сейчас не так много времени.
– Тогда присядем вон там?
Слева от виллы Пелуз находился небольшой участок парка, оформленный à la française[8]. Лестница, спускающаяся вниз к дорожкам, посыпанным гравием, круглые шары самшитовых кустов, оформляющие парк, небольшой бассейн в центре и от него в разные стороны расходящиеся прямоугольники ровно подстриженных низких, тоже самшитовых, кустов. Было тепло, пахло самшитом, кусты явно на днях подровняли. Напротив, на лугу, порхали бабочки. В тени деревьев стояли две скамейки. Вот на одной из них они и пристроились.
Когда они разговорились, выяснилось, что Волоченков закончил географический факультет МГУ. И хотя Сергей был значительно моложе Арины, факт учебы в университете сразу же сблизил их. Обнаружилось множество общих знакомых, и Арина с радостью окунулась в почти позабытую атмосферу студенческих лет.
– Вы сказали, что сотрудники боятся от стола отойти. Так много работы?
– Отнюдь не всегда. Чаще всего это просто боязнь вызвать неудовольствие начальника.
– Неужели ситуация настолько серьезная?
– Конечно. Отделы, которые занимаются помощью пострадавшим от затоплений, страдают в меньшей степени, а ассигнования на научные исследования сошли практически на нет. Работа секций, занимающихся наукой, сворачивается. Так что пора и мне сворачивать удочки. Извините за не очень удачный каламбур.
– А у вас есть варианты?
– Никаких. – Волоченков задумался на минуту, но потом решительно встряхнул головой, будто отгоняя ненужные мысли, и улыбнулся Арине. – А… Где наша не пропадала. Если выгонят, то, может, и к лучшему. Ситуация в комиссии сейчас уже не та, что раньше, подозрения, слежка…
– Сергей, я как раз хотела вас об этом спросить. Что вы думаете по этому поводу? Вы, конечно, знаете про анонимки.
– Я-то, конечно, знаю, а вот откуда вам про них известно. Вы же вроде сюда явились, чтобы оказывать психологическую помощь тем, кого увольняют, а не разбираться в анонимках?
Сергей, не скрывая иронии, посмотрел на Арину. Она, ругая себя за то, что вляпалась так неосторожно, срочно соображала, как выпутаться из ситуации.
– Ладно, ладно, не пугайтесь, – рассмеялся Сергей, по-своему истолковав ее смущенный вид. – Я не агент ФСБ, засланный в комиссию. Просто нетрудно догадаться, что Батлер нанял человека, который должен разобраться в нашем… Извините, чуть не сорвалось! Разобраться с тем, кто занимается этим творчеством, столь популярным в наше советское прекрасное время. Вы же работали в газете «Следопыт»? Я читал ваши статьи в разделе «Преступление без наказания». Здорово вы тогда эту аферу на таможне разоблачили!
– Вы уж, пожалуйста, на эту тему здесь не распространяйтесь, – попросила Арина.
– Не буду, не буду. Так что вы хотите знать?
– Я сейчас беседовала с Кун Сяолинем. Он считает, что беженцем, о котором идет речь в анонимке, может быть некий Салем Атван. По-моему, он с вами работает?
– Да, это мой помощник, и я уверен, что он никому информацию не сливает. Но метят не столько в Салема, сколько в Гилмора. Это наш начальник, глава департамента научно-исследовательских программ.
– Я знаю. Но при чем здесь Гилмор?
– Конечно, ни при чем. Мне лично Гилмор нравится, он мужик нормальный. И ученый серьезный, но цепочку кто-то выстроил недурственную.
И Волоченков вкратце обрисовал Арине ситуацию. Многое она уже знала, но кое-что услышала впервые.
